The English have no respect for their language and will not teach their children to speak it. They cannot spell it because they have nothing to spell it with but an old foreign alphabet of which only the consonants -and not all of them – have any great speech value. Consequently no man can teach himself what it should sound like from reading it; and it is impossible for an Englishman to open his mouth without making some other Englishman despise him.
(Англичане не уважают родной язык и упорно не желают учить детей говорить на нем. Написание слов у них столь чудовищно, что человеку не научиться самому произносить их. Ни один англичанин не откроет рта без того, чтобы не вызвать к себе ненависти или презрения у другого англичанина[44].)
По мнению профессора Хиггинса, английский язык все еще оставался пленником первоначальной племенной принадлежности. «Ирландца или йоркширца легко узнать по грубому акценту, – утверждал он. – Я могу определить место рождения человека с точностью до шести миль, а в Лондоне – до двух. Иногда даже в пределах двух улиц».
И все же над всем этим возвышается язык, далекий от нормативного (а тем более от идеального) произношения, но тем не менее, как отметил в одном из писем Шоу, это язык господствующий. «Не составит труда, – писал он, – отыскать носителя языка, чья речь будет принята в любой части англоязычного мира, как действующая твердая устная валюта… если говорить о речи, то при таком произношении человек подойдет для должности лорда главного судьи, ректора оксфордского университета, архиепископа Кентерберийского, императора, президента или тамады в резиденции лорда-мэра в Лондоне».
Именно эта «18-каратная речь» на фоне беспрецедентного промышленного изобилия уверенно повела английский язык в путешествие по земному шару.
В Индии английский язык поджидала трудная задача. Он столкнулся с огромной империей, изначально намного превосходившей его собственную, страной с развитой и замысловатой культурой, насчитывавшей не менее двух сотен языков, многие из которых давно и прочно укоренились на этой земле – санскрит, хинди, бенгали, гуджарати, маратхи, панджаби, кашмири, урду и другие. Страна не нуждалась в дополнительном языке для литературы, науки и тем более для общения, торговли, религии и светских сплетен. В этой главе приключений английского языка больше всего поражает не столько то, что английский, будучи иностранным, в результате имперского правления вошел там в употребление, сколько то, что он пережил это правление и что в наши дни в стране с миллиардным населением около 300 млн жителей в той или иной мере владеют им, а 40 млн или 50 млн говорят и пишут на нем (для них это часто второй или третий язык), причем на весьма высоком уровне, о чем свидетельствуют последние два-три поколения отмеченных премиями индийских романов. Однако он вызывал ненависть и негодование, а Ганди, величайший политический деятель Индии, был убежден, что этот язык «поработил» индийский народ.