Когда мы уходили, весь пляж провожал нас взглядами, полными досады на то, что вслед за цирком уезжают и клоуны. Уже на выходе нас догнал Пламен и сказал, что приготовил мидии по-португальски. Мы вернулись, он налил нам вина, поставил два больших блюда и включил негромко Телониуса Монка, имевшего дурную привычку из простой, ясной, спокойной мелодии делать законченную невротичку, напускавшую на все тумана и заметавшую повсюду следы. Сейчас же он был мне понятен, как никогда раньше, потому что моя теперешняя жизнь чем-то напоминала его манеру игры.
Пламен робел перед Агнешкой. Он смотрел на нее влюбленными глазами, и в эти минуты выглядел очень глупо. Обслуживая посетителей, разговаривая с ними, он держался дружелюбно, был предупредителен с дамами, ироничен с барышнями, корректен с мужчинами. При довольно красивой внешности он смотрелся к тому же элегантно и временами надменно. Однако, Агнешка все разом порушила, и в ее присутствии это был зачарованный тюнтяй, руки которого дрожали, а слова спотыкались одно о другое. Пигалица же обращалась с ним, как с работником общепита, делая вид, что ничего не видит и мало что понимает. Он был ее ровесником, с которым они когда-то сидели если не рядом, то в одно время на горшках, и поэтому представлял для нее мало интереса.
У «свечки» мы остановились, и она спросила:
– Ты придумал, где и когда мы будем целоваться?
– Через час у меня в номере, – неожиданно для себя сказал я.
Она с удивлением вскинула глаза, и где-то на самом их дне, возможно, притаился страх – игра заканчивалась раньше, чем она рассчитывала.
– Ты не шутишь? – спросила она с призрачной надеждой на продолжение игры.
– Нет, моя царица! – сказал я. – После обеда буду ждать тебя у большой клумбы. Увидев меня, пойдешь за мной. В номере, кроме нас, никого не будет.
Она подошла ко мне вплотную и, задрав голову, тихо проговорила:
– Тим, я боюсь…
– Раньше надо было бояться, – сказал я. – Все, иду точить ножи. Ух, и люблю же я глупых девчонок!
Это настолько успокоило ее, что она, толкнув меня в грудь, поскакала к подъезду и, обернувшись перед дверью, состроила мне смешную рожицу…
Дома меня ждали. Курдюжный завершал акт выпроваживания Гриши на прогулку, и судя по раскрасневшемуся лицу и суетливости, совсем недавно славно поприветствовал молдавского товарища, который все-таки слаб был на язычок.
– Тут земля слухом полнится, – начал он эпически, едва за Гришей закрылась дверь, – что ты кудесничал сегодня на пляже…
– Уже настучали! – хмуро сказал я. – Им-то какое дело? Я что, кого-то там насиловал? Побесились немного – так еще одну присовокупил, тоже помощница пана Гжегоша, по которой он страдает. Придет ко мне после обеда на разговор. Так что вы с Гришей погуляйте где-нибудь в окрестности с часок и, пожалуйста, не выглядывайте из-за кустов, а то еще вспугнете.