Сама Рогнеда теперь и не знала, кто она – если княжна, то бывшая, если жена князя, то неназванная, если мать его сыновей, то незаконнорожденных и отцом забытых.
Но было одно, их объединяющее и даже уравнивающее, – князь Владимир. Как бы Рогнеда ни прятала сама от себя мысли и желания, но стоило заглянуть в свое сердце, понимала, что забыть короткие и ужасные минуты близости с князем не может и не думать о нем тоже не может. Проклинает, мечтает отомстить, ненавидит и при этом… мечтает снова ощутить на своих губах его губы, а на своем теле его руки.
От этого ненавидела еще сильней. И убить мечтала жарче.
Услышав приказ ехать в Киев, Рогнеда испугалась. Но не унижений для себя, хотя понимала, что непременно будут, а этого самого собственного тайного желания снова быть с князем.
Она ни словом, ни взглядом, ни малейшим намеком ни разу не дала понять Алохии, что втайне жаждет отца их детей. Но княгиня все поняла сердцем. Любящая женщина чувствует все, в том числе и такое.
– Ты тоже хочешь князя.
– Нет!
– Хочешь. Я не виню тебя, это не по твоей воле. Но ты не сможешь быть с ним счастлива, как и я, – вздохнула княгиня. – Наверное, надо было тебя убить, но он все равно не полюбил бы меня.
– Я убью его! – вдруг жестко произнесла Рогнеда.
– Не сможешь. Ладно, иди, тебе пора.
Они обнялись, как сестры перед долгой разлукой.
– Я буду постоянно твердить князю о тебе и Вышеславе.
Алохия рассмеялась:
– Надеешься, что он позволит тебе быть рядом? Нет, женщин Владимир только использует. Иди…
– Ну, это мы еще посмотрим! – заявила Рогнеда сама себе, поднимаясь в ладью, которая должна нести ее с сыновьями в Киев навстречу неизвестно чему.
На что Рогнеда надеялась, отправляясь в Киев?
Она и сама не могла бы сказать. Но надежда умирает последней, пока человек жив, он надеется, даже если совсем не на что.
Новгородцев Киевом не удивишь, у самих и Детинец крепок, и торг не меньше, а то и больше киевского, и шума столько же. И все же когда впереди показалась Гора и киевские стены на ней, Рогнеда позвала сыновей:
– Вон Киев. Ты будешь править там.
Сказала Изяславу, он же старший. Но мальчик помотал головой:
– Нет.
Не успела спросить почему, как младший Ярослав громко произнес:
– Да!
Рогнеда только рассмеялась в ответ. Устами младенца глаголет истина?
Все оказалось так и не так…
Князь обошел Рогнеду, которая одной рукой прижимала к себе головку Изяслава, а другой держала заснувшего от волнений Ярослава. Изяслав, вцепившийся в материнский подол, смотрел на Владимира ярко-голубыми глазенками с любопытством, смешанным со страхом.