Здание Департамента полиции по всем справочникам находится на набережной реки Фонтанки, 16. Но это лишь отчасти правда. По указанному адресу располагается целый квартал правительственных зданий. Он включает в себя пять корпусов, три внутренних двора, главные и боковые ворота, секретную тюрьму, служебную квартиру министра внутренних дел – и почтово-телеграфную контору номер тридцать пять. Вроде бы обычная контора, куда могут зайти посетители с улицы. При этом она обслуживает Департамент полиции, включая его секретную шифрованную переписку.
Чиновник особых поручений Лыков, замешанный во многих тонких делах, имел здесь собственный ящик. Когда прибывала почта на имя предъявителя трехрублевого билета № 843 177, служащие звонили ему. Сыщик приходил и забирал конфиденциальную корреспонденцию. Если он не мог сделать это лично, с билетом являлся его доверенный человек. Сейчас время у Лыкова было. Он надел сюртук и пошел в соседний подъезд.
Молчаливый служащий протянул ему экспресс из Москвы. Там было всего одно предложение: «СРОЧНО ПРИЕЗЖАЙ ЯКОВ ПРИ СМЕРТИ ХОЧЕТ ТОБОЙ ГОВОРИТЬ ВАСИЛИЙ». Лебедев! Он вызывает приятеля к себе. Грилюк умирает и готов рассказать перед смертью что-то важное.
Сыщик успел на вечерний поезд и днем был в Первопрестольной. Телефонировал с вокзала Лебедеву, тот сказал:
– Езжай на Третью Мещанскую улицу, в арестантскую больницу Бутырской тюрьмы. Яша Бешеный кончается. Упорный, черт! Надумал в чем-то покаяться, но только тебе. Поторопись, пока он ноги не протянул.
Лыков на всех парах устремился в больницу. Грилюк лежал в одиночной палате и своим видом больше напоминал покойника. Бледный, с черными кругами под глазами, он кашлял беспрерывно. Увидев питерца, анархист первым делом спросил:
– Скажите, Лыков, у поручика, которого я убил, остались родные?
– Мать, – лаконично ответил сыщик. Что вдруг за интерес у Яшки? Не за этим же он вызывал Лыкова из Москвы?
– У меня есть что-то около трехсот рублей… Передайте их ей, ладно?
– Она не возьмет деньги от вас.
Грилюк смутился:
– Я понимаю. Ну соврите, скажите, что по участкам собрали.
– По участкам действительно собрали и уже вручили. Как я объясню, откуда новая сумма?
– От себя дайте.
– Давно отдал. Яков Самойлович, ничего теперь не исправить. Вы убили человека, который почти что и не пожил на белом свете. Его матушка лишилась смысла жизни. Неужели вы надеетесь что-то исправить тремя сотнями андосовских рублей?
Грилюк долго молчал, кашлял, прятал лицо. Алексей Николаевич ждал. Анархист теперь беседует с Богом, нельзя его торопить. Захочет сказать – скажет. Не захочет – его нечем запугать или принудить.