Петрос кивнул. На ресницах у него лежали росинки слез, но глаза уже высыхали. Именно это он и хотел услышать.
Я развернул его к себе. Его ребра были тоньше моих пальцев.
– Когда она встретится с тобой, это будет для нее невероятная радость. Нет в мире другой такой любви, как любовь мамы к своему сыночку.
Это подтверждала вся наша вера. Самая чистая любовь во всем мироздании – любовь между матерью и ребенком.
Но подавать ему ложную надежду я тоже не хотел. Ни он, ни я не знали мотивов Моны. Я и собственных-то мотивов не знал. Мы с Петросом выстроили свой хрупкий мирок, а появление Моны могло полностью его перевернуть. Сейчас нужно отдавать все силы Симону. Но лишать Петроса этого мгновения я не вправе. Он слишком долго ждал.
– Она может к нам приехать? – спросил сын, потянувшись к телефону. – Пожалуйста!
Последнее слово зияло такой бездонной пропастью, что у меня мороз побежал по коже.
– Мы можем ей позвонить, – сказал я. – Давай?
У него уже лежал палец на кнопке. Ему не терпелось ее нажать.
– Погоди, – сказал я. – Ты подумал, что ей скажешь?
Он без колебаний кивнул.
У меня заныло сердце. Я и не знал, что сценарий этого разговора у него уже заготовлен.
– Тогда хорошо, – сказал я. – Звони.
Но к моему удивлению, он протянул телефон мне.
– Мы можем вместе позвонить?
И я положил палец поверх его пальца, и мы вместе нажали на кнопку звонка.
– Готов? – прошептал я.
Он не в состоянии был ответить, сосредоточившись на гудках.
Мона ответила почти сразу. Словно мы звонили по аварийной частоте, выделенной специально для супергероев. Петрос замер, как завороженный.
– Алекс? – спросила она.
Синие глаза моего сына были широкими, как небо. Я нажал громкую связь и остался всего лишь свидетелем.
– Алло? – сказала Мона.
Петрос испугался. Он не узнавал ее голоса. Вдруг обнаружилось, что в душе у него еще недостает твердости.
Но губы его сложились в улыбку.
– Мама? – выговорил он тоненьким голоском.
Как бы я хотел увидеть сейчас ее лицо!
Из динамика раздался звук. Петрос в тревоге вытаращил глаза. Он не знал, как звучит плач его матери.
– Петрос!.. – проговорила она.
Он снова на меня посмотрел. На сей раз, обращаясь не за ободрением, а за помощью. Я понял, что никакого сценария у него не было.
– Петрос, – сказала Мона, – я так рада, что ты позвонил!
Она тоже подбирала слова. В самом важном деле каждого дня моей жизни, общении с собственным сыном, она оказалась совершенно неопытна.
– Я… Ты сегодня… Что ты сегодня делал? Играл с Babbo? Она говорила медленными, неестественно приподнятыми фразами, словно беседовала с ребенком вполовину младше. Но Петрос уже взял себя в руки. Не отвечая на ее вопрос, он твердо заявил собственную тему: