– Никто не знал, что ее перевезли сюда, – категорично заявил он.
– Известия трудно скрыть. Люди многое слышат. Так же, как мы сейчас услышали историю от Лео.
Потребовалась целая бригада рабочих, чтобы погрузить новый реликварий плащаницы в грузовик. Священники – чтобы открыть часовню. Затем еще несколько рабочих и еще несколько священников – чтобы разгрузить машину. Если хотя бы один из них упомянул новость в разговоре с женой, с другом, с соседом…
– В ту ночь Уго сидел в грузовике, – сказал я. – Всякий, кого задействовали в перевозке, его видел. Может быть, поэтому его преследовали.
– Но ни тебя, ни меня не видели. Зачем преследовать нас?
– Так что же, по-твоему, произошло?
Симон стряхнул с сигареты пепел, глядя, как уголек, кувыркаясь, полетел в темноту.
– Уго ограбили. Я не знаю, что произошло в квартире, но здесь нечто другое.
И все же в голосе у него звучало едва заметное сомнение.
Зазвонил мой мобильный. Я глянул на экран.
– Дядя. Ответить?
Симон кивнул.
– Александр? – спросил на другом конце глубокий, неспешный голос.
Кажется, дядя Лучо недоумевает всегда, когда люди сами отвечают по своему телефону. Он не может понять, почему у всех остальных нет священников-секретарей.
– Да, – сказал я.
– Где ты сейчас? Симон и Петрос – в безопасности?
Он наверняка уже знал о взломе.
– У нас все хорошо. Спасибо, что спросил.
– Мне говорили, что сегодня вечером вы оба были в Кастель-Гандольфо.
– Да.
– Ты, должно быть, очень огорчен. Я распорядился, чтобы для вас троих на сегодня приготовили гостевые комнаты, так что скажи, где вы, и я пришлю машину.
Я замялся. Симон уже качал головой и шептал:
– Нет. Этого мы делать не будем.
– Спасибо, – сказал я, – но мы сейчас у одного нашего друга, в казармах швейцарской гвардии.
Ответа не последовало, лишь знакомое молчание, провозвестник недовольства моего дяди.
– Тогда я хочу видеть вас завтра у себя во дворце, – сказал он наконец. – С утра. Обсудить ситуацию.
– Когда именно?
– В восемь. И Симону тоже передай. Рассчитываю увидеть и его.
– Мы придем.
– Рад слышать. Спокойной ночи, Александр!
Трубка бесцеремонно отключилась.
Я повернулся к Симону.
– Он хочет встретиться с нами в восемь.
Новость не произвела никакого впечатления.
– Так что, наверное, надо поспать.
– Ты иди. А я буду спать здесь, – вдруг заявил Симон.
Здесь. На открытом воздухе. Под окнами папы.
– Да ладно тебе, – сказал я. – Пойдем внутрь.
Но все было безнадежно. Не спать на кровати – обычная практика самоистязания среди священников, и она, по крайней мере, здоровее, чем затягивание веревки на бедре. Наконец я сдался и сказал, что приду за ним утром. Ему необходимо побыть одному. А я решил сегодня вечером помолиться за брата.