Прежде, чем закончить разговор о «доказательствах» неутомимого очевидца советских злодеяний, хочу привлечь внимание читателей к тому, с какой ловкостью пера создавал их Ю. Мацкевич. (Хотя, признаться, мне очень хочется надеяться, что читатели и без меня заметили этот писательский дар автора.) Тут и патетическое «нет». И повтор одной и той же мысли: невозможно было вложить в карманы одежды разлагающихся трупов газеты. И использование подряд нескольких глаголов – достать, купить, раздобыть, что должно усиливать читателями восприятие внушаемой им мысли. И, вероятно, немало людей воспринимают. Совершенно не задумываясь над вопросом: а зачем немцам надо было вкладывать в карманы газеты? Перед ними стояла задача: убедить мировую общественность, и прежде всего, наших союзников, в том, что убийство офицеров произошло весной 1940 года, то есть в том, что их расстреляли советские власти. Но для этого немцам не надо было вкладывать в карманы убитых военнопленных апрельские газеты, делать из них стельки для сапог. Напротив, представляется, что им необходимо было изъять из карманов все, в том числе и газеты, что служило свидетельством того, что поляки были живы после апреля 1940 года. А уж если они в карманы что-то и вкладывали, то только такие предметы или документы, которые должны были подкрепить их версию.
Во время чтения «Катыни» у меня мелькнула мысль: а ведь задержись Красная Армия с освобождением Прибалтики, самой Польши от немецких захватчиков, глядишь, и успели бы немцы отправить пана литератора в освенцимский крематорий. Не успели… Пан остался жить, дожил до почтенного возраста, трансформировался в писателя и всю долгую жизнь с наслаждением обличал своих спасителей в преступлениях фашистов. Словом, отблагодарил гордый пан русское быдло…
И последнее, что считаю нужным сказать об этом пане. На конференции в министерстве просвещения и пропаганды 17 апреля Геббельс поддержал предложение какого-то Берндта направить в Катынь комиссию из представителей всех европейских наций, которая затем должна будет составить общую декларации. Он подчеркнул, что «яркая антибольшевистская декларация произведет глубокое впечатление». И добавил: «Вообще отовсюду должны быть посланы полуофициальные личности…» Через несколько дней после того, как Геббельс дал это указание, будущего автора «Катыни» привезли на место расстрела поляков. А я сейчас, прочитав творение пана Мацкевича, могу сказать: с поручением Геббельса он справился на отлично. Конечно, его «Катынь» – это не общая декларация представителей европейских наций, но весомый индивидуальный вклад в антисоветский пропагандистский котел.