Клеточников, слушая, посмеивался, не возражал, но и не соглашался, от предложения Щербины не отказывался, но и принять его не спешил: ему надо было подумать…
Как внезапно появился, так внезапно Щербина и исчез.
По-прежнему ходили с Корсаковым по почтовой дороге, отмеривали две-три версты до знакомого куста и поворачивали назад.
В июле Елена Константиновна собралась с детьми в Ялту, и Клеточников выехал вместе с ними. Владимир Семенович оставался во Франценсбаде. Грустное было прощание. Оба чувствовали: больше не увидятся.
1
В один из последних дней октября 1878 года, в один из тех странных осенних сухих и ясных, ослепляющих призрачных дней, какие иногда бывают в Петербурге, когда низкое, растекающееся по белому небу белое солнце тяжело ударяет в глаза, сбивает с ног, от него невозможно нигде укрыться на просторных и прямых, как коридоры, проспектах-ловушках, в один из таких дней на Большую Садовую вышли проходным двором два господина, внимательно посмотрели налево-направо и пошли по направлению к солнцу, отворачиваясь от него, наклоняясь под ним, как под ветром, невольно ускоряя шаг. Перед площадью Сенного рынка путь им перегородила конка, и они с маху остановились, с маху, потому что уже почти бежали, и, пережидая конку, повернулись к солнцу спиной, радуясь невольной задержке, потому что, собственно, бежать им было незачем. Один из них, коренастый и крепкий, с мягкой окладистой бородой и большими голубыми глазами, обликом похожий на интеллигентного мужика из каких-нибудь беспоповцев или спасовцев, слегка заикаясь, сказал с улыбкой:
— Т-теперь, Воробей, зайдем еще в один дом, и в-все, я тебя отпущу.
Тот, которого он назвал Воробьем, рассеянно кивнул. В нем и в самом деле было что-то, что оправдывало кличку Воробей. Он был довольно высок, тощ и экспансивен, с нервным лицом, в очочках, не скрывавших живости весьма замечательных блестящих глаз: они казались рассеянными и встревоженными одновременно, как будто хозяин их пребывал в состоянии сосредоточенной задумчивости и вместе готов был вот сейчас подхватиться и понестись, понестись.
— Я хочу показать тебе одного господина, — продолжал первый, — кажется, он хочет к нам пристать. Хочу проверить свои впечатления. Мне кажется, ему можно доверять, но на всякий случай… Тем более что мы с ним давно не виделись. Мне передали, что он хочет со мной повидаться. У меня к нему, возможно, будет особый разговор. Так что, если увидишь, что человек стоящий, дай мне знать и м-можешь отправляться на все четыре стороны.
Второй снова кивнул и ничего не сказал. Конка проехала, и молодые люди перешли улицу, затем переулком прошли на набережную Екатерининского канала и вошли в подъезд углового дома, предварительно оглянувшись и убедившись, что за ними никто не следует и никто не наблюдает. Молодые люди были известными в среде петербургских радикалов деятелями революционной организации «Земля и воля», первого звали Александром Михайловым, по кличке Дворник, он же Петр Иванович, он же Иван Петрович, второго — Николаем Морозовым, по кличке Воробей.