— Мне их не надо! — ответил Чумбока. — Вот люди приедут и скажут брату, что долга за ним нет больше. И этих соболей возьми, Кога, с собой, я их посылаю брату… А теперь все же пойдем к капитану и подтверди при нем все, что сказал тут…
Как Гао ни упирался, но его повели к палатке.
— Это опять ты? — узнал капитан торговца. — Что ты еще наделал?
— Это тот самый торгаш, — говорил Чумбока, — о котором я тебе еще на Иски рассказывал…
Невельской сидел на пеньке, курил и долго слушал.
— Теперь мы тебя накажем! — наконец сказал он торговцу, — А ну, братцы, в линьки его! — приказал капитан.
Фомка и Алеха подошли с линьками в руках. Гао схватили.
— Капитан! — сказал Чумбока. — Не удивляйся, но я слыхал, что русские попы учат, что за преступление можно прощать. Пусть он вернет долг брату, а ты не наказывай его. Я прошу об этом…
— Дурак, почему не даешь выпороть! — заорали гиляки.
— Сына надо тоже хорошенько выдрать, — говорил дед Ичинга.
— Выпороть их обоих! — сказал капитан. Он велел вернуть сейчас же всех маньчжуров.
Пришли маньчжуры, собралась большая толпа. Ударил барабан. Гао-отца и Гао-сына отхлестали.
— Вот это по-русски!
Хохот стоял кругом.
— Стервятник попался! — радовался Хурх.
— Если еще попадешься, — сказал капитан Гао-отцу, — накажем не так. За такие преступления — виселица… Да погоди… Будешь платить долги… Давай разберемся…
После обеда матросы сняли палатку. Русские готовились к отъезду.
Чумбока простился с горюнцами, передал привет родным и отправился туда, где готовилась к отплытию шлюпка капитана.
Глава девятнадцатая
НОВЫЙ ПОСТ
После целого года, проведенного в путешествиях по канцеляриям и складам от Петербурга до Аяна, после длительных и тягостных разговоров и вынужденного безделья наконец все сразу сделано.
«Представлю еще один рапорт о том, во что они никогда не верили!» — думал капитан. Он торжествовал в душе. Теперь, очевидно, придется признаться, что правительство трусило и верило заведомо ложным сведениям. Компания обманула царя… Пусть Нессельроде и Сенявин схватятся за головы!
Он внутренне ликовал, представляя себе, как взбесится канцлер, который, когда капитан уезжал из Петербурга, с таким ученым видом, ссылаясь на множество авторитетов, объяснял ему, что делается на Амуре и как тут осторожно следует себя вести.
«Но открытие совершено, посты будут поставлены! Если меня накажут за то, что я исполнил, то им — позор! Правительству придется признать и подтвердить все мои действия. Да и Николай Николаевич, если он жив и здоров, не будет сидеть сложа руки… А хорош Амур», — продолжал размышлять капитан.