Барклаю, так как он лучше всех знал страну и потому мог дать мне полезный совет. Он начертил мне путь, по которому можно было пройти незамеченным через ряды неприятелей, и в тот же вечер в десять часов я отправился в опасную экспедицию. Удачный исход этого путешествия мог спасти тысячи жизней, но, уходя, я думал только об одной.
Мой путь лежал по высохшему руслу ручья, которое должно было, как мы надеялись, скрыть меня от неприятельских караулов. Но едва я успел пройти небольшой отрезок пути, как на меня напали шесть человек, очевидно, поджидавших меня здесь. В один момент я был повержен на землю ловким ударом по голове и связан по рукам и ногам. Но этот удар в голову был не так чувствителен для меня, как удар в сердце. Из разговора схвативших меня людей я мог вывести заключение, что меня выдал врагам через своего туземного слугу сержант Барклай. Потому-то он так любезно и предложил мне начертить путь, по которому я могу незаметно пройти через вражеский лагерь.
Впрочем, об этом не стоит много распространяться. Вы сами понимаете, насколько был виноват предо мною полковник Барклай. На следующий день подоспел генерал Нейл и освободил Бхурти, но враги увели меня в глубь страны. Много лет прошло с тех пор, пока мне удалось снова увидеть белые лица. Меня ужасно мучили и истязали; я пробовал бежать, но меня поймали и опять мучили. В каком виде они оставили меня, красноречиво свидетельствует мое тело. Некоторые из моих мучителей потом бежали в Непал и захватили меня с собой, а затем перевезли дальше на север.
Вскоре какие-то горные жители напали на моих мучителей и убили их; таким образом я освободился от одного рабства для того, чтобы попасть в другое. Но отсюда я скоро бежал и вместо того, чтобы идти на юг, пошел на север, в Афганистан. Здесь я скитался много лет и наконец вернулся в Пенджаб, где жил среди туземцев, зарабатывая деньги тем, что показывал различные фокусы. Что за радость мне была возвращаться в Англию или даже к своим товарищам таким уродом? Даже жажда мести не могла заставить меня решиться на возвращение домой. Я предпочитал, чтобы Нэнси и мои товарищи по оружию думали, что Генри Вуд умер сильным, чем видели его живым, но похожим на какую-то обезьяну. Они не сомневались в моей смерти, и я очень радовался этому обстоятельству. Я слышал, что Нэнси вышла замуж за Барклая и что он быстро продвинулся по службе, но даже и это печальное известие не могло заставить меня обнаружить свое существование.
Но когда я состарился, меня стало тянуть на родину. Много лет я мечтал о светло-зеленых полях и холмах милой Англии. Наконец я решился повидать ее еще раз перед смертью. У меня было достаточно денег, чтобы перебраться сюда, а потом я намеревался жить в местности, где стоят полки, и думал зарабатывать деньги, показывая солдатам разные фокусы. Я сам вышел из солдатской среды и потому хорошо изучил их вкусы.