– Маша! Ну что тут объяснять? Попробую по-научному. В моей жизни вы – самый эмоционально значимый элемент. Пятый. В силу этого я знаю все, абсолютно все оттенки ваших интонаций… Вам практически невозможно ввести меня в заблуждение, если ваши слова не соответствуют вашему настроению. Если не хотите говорить, не говорите. Но мне показалось, что вы немного растеряны, прилично расстроены и явно раздражены. Нет. Последнее неверно. Скорее раздосадованы.
– Да, Саша, вы правы. У меня возникла проблема, которую я не знаю, как решить.
– Знать не надо. Надо решать. И потом, вы разговариваете с «менеджером по неприятностям». Излагайте, и я…
– Да нет, Саша. Вы не сможете мне помочь. Мне срочно нужна большая сумма денег. Нужна завтра утром.
– Насколько большая?
– Большая. Тридцать тысяч долларов. И я…
– Всего-то? Ерунда какая. Я-то думал, лапу львице пожать…
– Вы о чем это?
– Да так, бородатый анекдот, как-нибудь расскажу. При случае. Не о том говорим. Давайте сверим часы. Маша, вы сможете через час быть на Пушкинской у одноименного памятника?
– Да, конечно. Зачем? Вы мне назначаете свидание? Мне…
– Не свидание, а встречу резидента с агентом…
– Саша, мне не до шуток…
– Маша, не опаздывайте. Я привезу вам деньги.
– Шутите…
– Вы же знаете, мне без шуток жить скучно, но не в этот раз. Все, Маша, мне пора. Иначе я опоздаю на встречу.
– Саша…
– Да, и еще. Вам нельзя приходить с пустыми руками. Ну… там сумка какая-то или пакет…
– Саша…
– И в правой руке вы должны держать свернутый в трубочку журнал «Огонек», логотипом внутрь…
– Зачем? Саша…
– Чтобы я смог вас опознать. Так положено на встречах шпионов. Вы знаете отзыв на пароль «У вас продается славянский шкаф?».
– Нет, не знаю. Саша…
– Хорошо. Обойдемся без отзыва. Все. Я бегу. До встречи.
Железнов схлопнул телефон. Пару секунд простоял в задумчивости. Поднял взгляд на Оберста и застал того врасплох – подслушивал! От напряжения даже клюв раскрыл! Железнов посмотрел в его темно-янтарные глаза:
– Оберст, друг мой, сколько раз я тебе говорил – подслушивать нехорошо… Ай-яй-яй…
Засмущавшийся было Оберст захлопнул клюв, виновато склонил головку набок, несколько раз похлопал по тельцу прижатыми крыльями и подтянул под себя одну лапу. Само смирение. Лишь глаза хитровато поблескивали.
– Не верю! Над глазами еще нужно работать! – И, сменив интонацию на строгую, Железнов добавил: – Остаешься за старшего. Я скоро вернусь.
* * *
Ровно через час Железнов стоял на площади под одноименным памятником с подарочным пакетом в одной руке и белой розой – в другой. Глядя на лица таких же, как и он, ожидающих, Железнов впервые по-новому взглянул на площадь, которую пересекал не одну сотню раз: «Место надежд. И разочарований. Место встреч. И место напрасных ожиданий. Все, как и всегда. Только здесь этого больше, чем где-либо еще».