— Мы потому могли бы стать друзьями с вашим Базаровым, — наконец произнёс Толстой, — что он чист и, как это ни странно, имея в виду его резкость и бесцеремонность, — внутренне добр. Кажется, вы, Иван Сергеевич, однажды сказали: все истинные отрицатели, каких вы знали, — Белинский, Герцен и другие — происходили от сравнительно добрых и честных родителей. И в этом, по вашей мысли, заключается великий смысл: это отнимает у деятелей, у отрицателей всякую тень личного негодования, личной раздражительности. Они идут по своей дороге потому только, что более чутки к требованиям народной жизни. Именно такие люди и мне по душе. Но те, кто когда-то провоцировал петербургские пожары и указывал пальцем на Базаровых, кто и теперь, играя такими святыми призывами, как обновление жизни, зовёт фактически к её разрушению, те не только не честны и не добры, но преступны. Не для пользы народной, а лишь ради своей корысти, ради торжества своих схоластических идей, часто называемых социалистическими и коммунистическими, они готовы перевернуть весь мир вверх дном, затопив его в крови. Не хотел бы быть пророком, но сердце сжимается предчувствием бедствий, перед которыми могут померкнуть и дела Грозного.
— Вы о бреднях Нечаева? — спросил Тургенев.
— Если бы то были лишь бредни! А десятки его последователей три года назад на скамье подсудимых? А кровь убиенного им студента, а «Катехизис революционера», от параграфов которого волосы встают дыбом?
Летом 1871 года Россия и весь мир были потрясены судом над участниками революционной террористической организации «Народная расправа», состоявшимся в Петербурге. Сам зачинщик подпольной группы и убийца соратника-студента, несогласного с его человеконенавистнической программой, Сергей Нечаев, бросив обманутых им юнцов на произвол судьбы, скрылся за границу. Его же «Катехизис», зачитанный в суде, поразил фанатизмом и цинизмом.
«Катехизис революционера», требовавший ниспровержения существующего государственного строя, на самом деле прокламировал полное презрение к общественному мнению и человеческой жизни, к нравственности и морали. «У каждого посвящённого, — требовал «Катехизис», устанавливая неравенство в рядах организации, — должно быть под рукой несколько революционеров второго и третьего разрядов, то есть не совсем посвящённых, на которых он должен смотреть как на часть революционного капитала, отданного в его распоряжение». «Революционер обязан притворяться, чтобы проникать всюду — в купеческую лавку, в церковь, в барский дом, в мир бюрократический, военный, в литературу, в Третье отделение и даже в Зимний дворец». Значит, член «Народной расправы» — человек без убеждений и чести, без общепринятых среди человечества правил, готовый на мерзость, подлог, обман, грабёж и убийство? Даже на расправу со своими же товарищами? На насилие и слепое повиновение тому, кто выше тебя по иерархической революционной лестнице? Да, именно так, ибо в «Катехизисе» сказано: «Тайну удерживать страхом». Террор против тех, кто мыслит иначе, чем ты, и террор — против своих же, если у кого-то возникнет даже сомнение...