Треплев, видите ли, живет в государстве, где правит бал, что называется, сословно-иерархическая система! Сословий всего пять: дворянское (привилегированное), купеческое, разделенное на гильдии, духовное (церковники) и те самые низшие сословия – мещане и крестьяне! Человек, «приписанный» к низшему сословию, чувствовал на своей шкуре, скажем грубовато, весь гнет сословной иерархии. Именно этот сословно-иерархический гнет почувствовал студент-болгарин Димитр Благоев, и вполне естественно возмутился! Представители привилегированного дворянского сословия были наделены всевозможными привилегиями по праву рождения, они имели право плохо учиться или вовсе не учиться, привилегии оставались при них, и на всех прочих дворяне имели право смотреть свысока! Впоследствии государство открыло в некотором смысле лазейку для выпускников университетов, они могли получить так называемое личное дворянство, которое не имели права передавать своим потомкам. Но в рамках жесткой сословно-иерархической системы и эти люди считались выскочками, плебеями. Вспомним, как третировал с высоты своего дворянского происхождения Андрей Белый (Борис Бугаев) своего коллегу на писательском поприще, Валерия Брюсова, издеваясь над купеческим происхождением последнего!
Но к какому же сословию принадлежит Треплев? К сословию, к которому приписаны были мелкие ремесленники, фабричные рабочие, мелкие торговцы... Треплев говорит – опять же дяде Сорину, а на самом деле – нам! – что «по паспорту» он, Константин Треплев, «киевский мещанин»: «... мой отец ведь киевский мещанин, хотя тоже был известным актером...» Об отце Треплева мы тоже еще скажем, а пока отметим, что сословие считалось именно по происхождению отца. Или... в мещанское сословие приписывали незаконнорожденных, это было все же лучше, чем в самое низшее – крестьянское! Но мы и о таком варианте биографии Треплева еще поговорим! А пока – опять же! – заметим, что у Треплева есть серьезные причины для мучительной тоски, для чувства безысходности! Иные легкомысленные нынешние критики Ленина пишут, что в деревне Кокушкино было не так уж плохо – дыши свежим воздухом, читай книжки, на охоту ходи! Ну вот и Треплеву хорошо – читай, пиши, ставь пьесы собственного сочинения, стреляйся от тоски и страшной безысходности!
А сколько времени Треплев обретается в ссылке? Да не меньше двух лет! За это время у Маши и Нины родились дети! Видно, Треплев серьезно провинился перед властями! Владимира Ульянова выслали в Кокушкино всего лишь на год! Впрочем, возможно, и срок ссылки Треплева закончился, но... ему запрещено проживание в столицах, то есть в Москве и Петербурге! Так обычно и бывало! А можно ли было попытаться восстановиться в высшем учебном заведении? Да, можно было попытаться, но за успех подобной попытки отнюдь нельзя было поручиться! Тот же Иван Каляев несколько раз подавал прошение о восстановлении в университете, но ему было отказано! Вспомним, кстати, что Треплев ездил за Ниной («куда она, туда и я»), но ездил именно в провинции! Это даже подчеркнуто, что не в Москву он приехал, куда она по уговору с Тригориным и направилась прежде всего! Но и эти обстоятельства – еще не всё! Треплев должен находиться под надзором, так это называется! То есть в имение его матери наведываются представители полиции, и кроме них – за молодым человеком следит, надзирает кто-то из домашних, так обычно бывало! Но кто? Быть может, дядя Сорин, недаром ведь он служил когда-то «по судебному ведомству»? Или грубый управляющий Шамраев, явно не «свой» в собравшейся компании, где доминирует либерализм! Или не зря Шамраева все как бы побаиваются?..