Тишину в салоне разорвала мелодия. Самарскому звонили. Не Дима, не Артем, не Глафира, не деловые партнеры или на худой конец ее отец. Такая мелодия стояла у него на одного человека. Саша слышала ее уже несколько раз, и каждый раз он бросал все ради этого звонка. Высшие силы будто над ней насмехаются — чтоб почувствовать себя еще более униженной, не хватало только звонка Снежи, не хватало лишь услышать, как Яр будет воркотать с ней, даже не пытаясь скрыть ее существование от Саши. Зачем? Ведь она всего лишь пленница, которой он ничем не обязан. А то, что разрывает ее изнутри, это лишь ее проблемы.
Уже по третьему кругу играл короткий проигрыш, а брать трубку Яр не спешил. Волна жара прилила к девичьим щекам, Саша прислонилась лбом к холодному окну. Телефонный звон резко оборвался. Закрыв глаза, Саша ждала, что же он скажет, той, другой. Как будет звучать его голос, какой смысл он вложит в слова. Но ничего не произошло. Они все так же мчали вперед, разгоняясь еще сильнее, единственный звук, спасающий от звенящей в ушах тишины — монотонный рокот мотора.
Еще километр, два, три. Вдоль обочины зажглись фонари, навстречу мчат машины, заслепляя их светом фар, кто-то сигналит, считая их сумасшедшими, другие прижимаются к обочине, от греха подальше. Сашу сейчас даже не очень заботило, что они могут разбиться. Могут, и что? Разве мир от этого много потеряет?
Снова зажужжал телефон, а через секунду салон заполнила эта слащавая, слишком мелодичная трель. Телефон в руки Самарский взял, жужжать прекратилось, а вот резать слух музыка продолжало еще долго, но исход тот же — трубку Яр не взял.
Придурок. Нельзя заставлять девушку звонить, нельзя скидывать, нельзя игнорировать. Лучше ври, если не хочешь говорить правду. Но своим игнором — заставляешь придумывать сотню версий еще активней.
Телефон замолчал, Яр отбросил его на переднюю панель, не слишком заботясь о целостности. Не рассчитал, он соскользнул в угол у пассажирского сиденья. Оторвавшись от окна, Саша перевела взгляд на светящийся еще экран телефона. Одна догадка вдруг мелькнула в голове. Это она ему мешает. Он не может взять трубку при ней. Не потому, что чувствует себя неудобно, это вряд ли. Не хочет, чтоб она одним своим присутствием портила его идеальные отношения с идеальной Снежей. Милой, ласковой, умной, чистой девочкой, как ее называла Глафира. Она, которая в очередной раз ослушалась своего добродетеля, пыталась сбежать, не оправдала доверия, прилюдно нагрубила и получила расплату. Тошнота подступила к горлу.
— Останови, — после длительного молчания, голос не слушался, прозвучало слишком тихо, но их звенящую тишину слова разрезали как масло.