— Саша, — он провел по щеке, спустился вниз к шее. Не сдержавшись, девушка сглотнула. — Меня к тебе тянет. Сильно, — видимо он склонился ближе, голос, спустившийся до шепота, звучал над самым ухом. — А ты ведь рушишь мою жизнь, — от неожиданности, Саша даже дышать перестала, пальцы чуть сдавили шею. Он может. Может одни движением задушить, сломать хребет, выбить дух.
Яр чувствовал то же — она слаба перед ним. И иногда, она его бесит до такой степени, что перспектива придушить уже не кажется по-варварски глупой. А иногда, иногда ему сложно сдержаться, чтобы не прижать ее ближе, притянуть к себе здесь и сейчас, в том месте его огромного дома, в котором он ее поймал. С книгой в библиотеке, в ее кровати, обхватившей осколок тарелки, на кухне. Он сам рушит свою жизнь из-за нее и не может понять, жалеет ли об этом…
Не желая пугать, Яр ослабил хват, склонился к губам, оставляя на них легкий поцелуй.
— Спи, сладкая, — и резким рывком встал, обошел кровать. Саша услышала, как щелкнул замок в ванной, как включился свет, ударила сильным потоком вода, и, не смея ослушаться, почему-то и вправду заснула.
Все, что происходит между ними — никак не созидательно. Она рушит его жизнь, а он в отместку делает то же с ее собственной. Без цели, не представляя, во что это может вылиться, лишь потому, что по-другому у них не получается.
* * *
Саша не помнила, когда именно провалилась в сон, равномерное журчание воды заставило отбивающее бешенный ритм сердце чуть успокоиться, видимо, дало о себе знать нервное истощение, все пережитое и услышанное, но как Яр вернулся из ванной — она уже не застала. Проснулась же девушка совершенно не так, как засыпала. Саша лежала, уткнувшись носом в мужскую шею, одной рукой Самарский обвил ее талию, прижав к себе плотнее, а вторая стала причиной неспособности спать дальше — конечность, просунутая между матрасом и спиной, не давала расслабить мышцы.
Девушка открыла глаза, боясь разбудить Самарского, очень аккуратно запрокинула голову. Спит. Как ни в чем не бывало. Не боится, что она снова найдет какой-то осколок, или элементарно сворует на кухне нож, а потом — поквитается за все обиды. А ведь раньше, Артем периодически устраивал шмон в ее комнате, еще до их отъезда. А теперь… Самарский ни разу подобным не занимался, во всяком случае, при ней. Может, понял, что на убийство она не способна? Даже собственного худшего врага?
Боже, как безмятежно он сейчас выглядел. Скинул несколько лет, глаза, умеющие испепелять, закрыты, морщинка между бровей — разглажена, губы, рождающие острые и такие угрожающие слова — сомкнуты. В такого ведь действительно можно влюбиться. И даже не в такого…