Стараниями Аллы Лена оказалась тесно усаженной на диван рядом с поэтом Шульгиным. Он был немногословен, только смотрел на Лену, как бы ожидая чего-то. «Надо стихи похвалить», – сообразила она.
– Мне очень понравилась ваша поэзия, – выдавила Лена, – так импрессионистично и…
Второе слово она забыла.
– Вы тонко понимаете, – зашептал в ответ поэт. – Предчувствую в вас тонкую душу. Ах, какой запах от вас исходит, он кружит мне голову.
Шульгин уткнулся ей носом в плечо и шумно засопел.
Лене стало неловко. «Моль ты, что ли, – подумала она, – нафталин тебя притягивает».
И осторожно отлепила от своего плеча мохнатую голову.
– С каких языков вы переводите? – спросила она.
– С удмуртского, нанайского, башкирского.
– Все их знаете? – поразилась Лена.
– Нет, конечно. Зачем? Есть подстрочники. Это вообще было в прошлые времена, когда издавали творчество малых народностей. Перевод как способ самовыражения меня не привлекает. Истинное вдохновение индивидуалистически рефлекторно.
– Да, конечно, – кивнула Лена, делая вид, что поняла мысль поэта.
Поэт Шульгин провожал Лену домой. Всю дорогу до метро и от, в вагоне, наклонившись к ее уху, он читал свои стихи. Лучше бы он этого не делал, так как у Лены от его поэзии разболелась голова, нахлынула тоска, воспоминания о том, как Володя читал ей в молодости Блока. Портрет поэта так и остался незаконченным… Лена шмыгнула носом – слезы подкатили.
– Боже! – Шульгин захватил ее руку и принялся осыпать поцелуями, быстро двигаясь от кисти к плечу. – Какое сопереживание! Какая тонкая душа!
Он уже вознамерился впиться ей в шею, но Лена вывернулась и облегченно заявила:
– Мы пришли, вот мой подъезд.
– Послушайте из моего раннего. Вы должны оценить!
И опять замолол рифмованную белиберду, открывая перед Леной дверь.
Шульгин надоел Лене смертельно. Своим творчеством он на корню задушил проклюнувшееся было у Лены чувство гордости за свой успех и забытое волнение, которое бывает на свидании с молодыми людьми.
«Из раннего» Шульгин дочитал на ее лестничной площадке.
– Замечательно, – сказала Лена устало. – Я провела чудесный вечер. Спасибо вам!
Поэт захватил ее руки.
– Вы не хотите пригласить меня на чашку чаю? Я еще вам почитаю.
Привести этого лохматого домой, где дети, и дальше слушать? А вдруг Володенька вернулся?
– Уже поздно, – сказала она торопливо. – Дети и муж уже, наверное, спят. Вернее, муж не спит, ждет меня.
– Как муж? – поразился поэт. – Алла сказала, что вы разведены..
– Она поторопилась. Мы помирились.
– Но помилуйте, – в голосе поэта звучало обиженное возмущение, – а что буду делать я?