Результаты описанного приема социально-правового мышления должны состоять в получении на основе более или менее конкретной характеристики регулируемого поведения достаточно серьезных выводов о том, является ли оно распространенным, а если да, то можно ли его оценить как вредное, т. е. общественно опасное, юридически и социально безразличное, либо социально полезное. При этом, как это ни трудно, нельзя ограничиваться однозначной оценкой «полезно-вредно». Нужно сопоставлять различные проявления поведения, видеть сложную, противоречивую картину. В этой связи правильно отмечает В. Н. Кудрявцев: «Если запретить все возможные действия, которые потенциально могут стать источником вреда, это привело бы к отказу от использования новой техники, от научного эксперимента и от производственного риска».[96]
Здесь нужно, пожалуй, остановиться и вновь поставить вопрос: а обязаны ли граждане все это делать? Ведь они не всегда располагают временем и данными, необходимыми для того, чтобы делать такие выводы. Ответ на этот вопрос может быть очень непопулярным, но, на наш взгляд, его нужно сформулировать. В любом случае, если гражданин, группа людей сочли необходимым участвовать в совершенствовании уголовного закона, они должны отнестись с полной ответственностью к решаемой задаче и приложить все силы для того, чтобы получить необходимые им данные.
Этап описания регулируемого поведения профессионалами включает в себя приемы его моделирования на основе разработанного юристами учения о правовой норме и о составе преступления. Правовая норма, как правило, содержит описание поведения и условия, при которых это поведение должно осуществляться. Если говорить об уголовно-правовом запрете, а это, пожалуй, наиболее ответственная модель регулируемого поведения, то описание запрещаемого поведения осуществляется путем выделения четырех элементов объекта посягательства, т. е. охраняемых отношений; субъекта, т. е. признаков лица (возраст, иногда должностное положение или иные признаки), которое может отвечать за данное поведение; объективной стороны, т. е. описания запрещаемых действий, их последствий; субъективной стороны, т. е. характера вины (умысел, неосторожность). Конечно же, реализовать этот прием еще сложнее, чем предыдущий. Но все же, формулируя свое предложение о запрете или определяя отношение к чужому предложению, следует в меру возможного возложить на себя обязанность каждый из названных элементов продумать во всей их конкретике.
Результатом реализации этого мыслительного приема является конкретизация регулируемого поведения, предполагающая возможность дать его краткое описание, раскрыть более или менее однозначно те реалии, которые за этим описанием стоят. Обратимся к норме о спекуляции. Сейчас она обозначается как скупка и перепродажа товаров или иных предметов с целью наживы (ст. 154 УК РСФСР). Формулировка как будто не должна вызывать сомнений. Но на самом деле здесь не все просто. Известный советский ученый А. М. Яковлев пишет: «Характерна эволюция, которую претерпело законодательное определение такого экономического преступления, как спекуляция. В первоначальной редакции соответствующей нормы предусматривалась ответственность за “злостное повышение цены на товары путем скупки, сокрытия или невыпуска таковых на рынок”. Существом этого преступления считались, следовательно, злостное повышение цены, недобросовестная конкуренция. В 1932 г. эта формулировка была заменена: спекуляция определялась как “скупка и перепродажа продуктов сельского хозяйства и предметов массового потребления”, а с 1960 г. – любых товаров. Таким образом, наказуемой стала свободная торговля как таковая. То, что составляло важную черту новой экономической политики – свобода торгового оборота, – стало расцениваться как уголовное преступление».