Эрхай вернулся домой под вечер несолоно хлебавши. Начальник Чжан был у Охранных, узнал, где поселились остальные девки из мешков. Двух продали в соседние деревни, старик туда съездил: оказалось, тамошние япошки замужем за бедняками, но кое-как живут и даже понести успели. Скорее всего, с беглянкой из дома Чжан у них сговора не было.
За следующие пару дней Эрхай с отцом объездили несколько дальних поселков, но домой приезжали ни с чем. А под вечер шестого дня Сяохуань заметила у ворот черную тень, когда возвращалась от подруги. Вцепилась в нее и потащила во двор, крича во все горло: «Вернулась! Вернулась! На улице-то есть нечего, оголодала и прибежала назад, чтоб мы ее дальше кормили!»
Япошка не понимала слов Сяохуань, но голос у той был звонкий, радостный, как на Новый год, и беглянка больше не упрямилась, послушно дала затащить себя в дом.
Мать Эрхая сидела за столиком для кана, курила и играла в мацзян. Услышав крик Сяохуань, она необутая, в одних носках, соскочила на пол. Подошла к япошке, та опять отощала; старуха хотела было отвесить ей оплеуху, но даже рука не поднялась.
— Сяохуань, ступай на станцию, скажи отцу, пусть идет домой, да поскорей! — скомандовала старуха.
— Стоит у ворот, боится зайти, небось, знает, что провинилась? — допытывалась Сяохуань.
Япошка молча смотрела на нее: не понимая, что говорит Сяохуань, она не могла услышать ехидства.
Из западного флигеля явился Эрхай, мать тут же захлопотала:
— Ладно, ладно, бить ее или ругать — пусть отец решает.
К ужину начальник Чжан вернулся со станции, достал лист бумаги и велел Эрхаю:
— Ну-ка, напиши ей: «Ты чего сбежала?» Наши иероглифы япошки понимают.
Эрхай сделал, как сказано, только отцовское «чего» поправил на «почему». Япошка глянула на бумагу и снова опустила глаза в пол, даже не шелохнулась.
— Кажется, не понимает, — сказал Эрхай.
— Все она понимает... — ответил старик Чжан, впившись глазами в лицо под копной волос.
— Да бросьте вы. Чего тут спрашивать? Соскучилась девчонка по родителям, вот и все, — вставила мать. Она подхватила палочками кусок пожирнее и бросила его в япошкину чашку, тут же выбрала другой кусок, еще больше, и отправила в чашку Сяохуань. Старуха будто играла с невидимыми весами: на одной стороне Сяохуань, на другой — япошка.
— Эрхай, напиши еще: «Тогда чего вернулась?», — велел начальник Чжан.
Эрхай аккуратно, черточка за черточкой, вывел на бумаге вопрос отца.
Япошка прочла иероглифы, но осталась сидеть, как истукан, и взгляд опустила.
— Я вам за нее скажу, — подала голос Сяохуань, — оголодала, ворованные лепешки все подъела, вот и вернулась. Еще лепешки есть? Сготовьте побольше, на этот раз мне их до Харбина должно хватить.