Была традиция вешать газеты на стенды, и утром смотришь — стоят люди, читают. Стенды кое-где сохранились, но сегодня никто не остановится и читать не будет. И тиражи упали не только потому, что появились Интернет и дорогая подписка, — мы сегодня пришли к ужасной ситуации по отношению к чтению, к литературе.
На заседании правительства Москвы были представлены показатели Америки и Скандинавских стран, где везде есть Интернет, но уровень чтения в пять-шесть раз выше, чем сегодня в России. И это уже не просто бесовщина, в этом я вижу направленную стратегию. Когда начались конфликты у немцев после объединения двух Германий, я помогал спасти одно их партийное издание. Они меня сильно зауважали, и тут же, еще в наше партийно-советское время, дали мне урок, что пресса не должна быть партийной. Я с трудом в это верил. Я возмущался, когда они травили Коля. «Он столько для вас сделал, для Германии, — говорил я, — а вы истоптали, обгадили, как только могли». Они мне ответили, что таких политиков, как Коль, у нас сотни, десятки, общество их знает, они выступают в газетах, на телевидении, у каждого свои идеи, свой бзик, своя программа. А вы, все русские, — редкостные идиоты, у вас кто-то один появляется, и больше ни-ни, нет никаких светлых людей и светлых проектов.
— У нас, так же как и у немцев, много и серьезных политиков, и мыслителей, которые мыслят эпохами и поколениями, а не выборными кампаниями. Но о них мало кто знает. Покойный А. С. Панарин определил основные направления российской политической мысли нового века! Вы давно слышали это имя по телевизору? Думаю, вообще не слышали. По телевизору у нас рассказывают про Киссинджера и Бжезинского… Лучшие советские журналисты в свое время совершали невозможное, чтобы сделать достоянием общественного сознания те явления и фигуры духовной жизни, которые официальной системой не приветствовались. Сошлюсь на того же Льва Гумилева, теория которого считалась тогда не очень марксистской. Именно журналисты сделали его общественной фигурой. То же самое с Лихачевым…
— Хорошо, что ты Гумилева назвал, может быть, он и не очень великий ученый, но он очень многое сделал для осознания любым живущим в нашей стране самого себя, заставил задуматься…
— Я тоже прошел через это, в восемьдесят первом — восемьдесят шестом годах был редактором газеты «Московский литератор», маленькой, но достаточно влиятельной в литературном мире. Мы старались печатать авторов через «нельзя», вводить в интеллектуальный оборот то, что не укладывалось в марксистскую парадигму. А сейчас наоборот: все, что не укладывается в убогую либерально-интернациональную модель, безжалостно отбрасывается или замалчивается.