Джо сделала гримасу.
— Зачем?.. Чтобы написать новый хлам вместо интервью? Зачем ты с ней разговариваешь вообще?
— Я делаю свое дело, она делает свое. Иногда ее в самом деле заносит, но в основном она безобидна.
— Безобидна? Ха! Вот такие россказни вроде тех, что сочиняет она, как раз и пугают людей. Описывать все, что этот отвратительный гиликос сделал с бедными девушками, и со всеми этими подробностями… а потом делать вывод, что у тебя не хватает ума обнаружить и остановить его! Меня от этого тошнит! — Джо поднялась из-за стола и отнесла тарелку Палатазина в раковину мойки. Внутри она вся тряслась, но старалась взять себя под контроль, чтобы муж ничего не заметил. Но кровь, кровь венгерской цыганки в сотом поколении, пела от гнева.
— Люди сами знают, что это за газетенка, — сказал Палатазин, лизнув указательный палец и потерев кончиком кофейное пятно. Обнаружив, что это бесполезно, он оставил галстук в покое. — Они в эти сплетни не верят.
Джо громко вздохнула, но не отвернулась от раковины. Воображение начало рисовать в ее сознании новую картину, которая преследовала ее вот уже несколько недель. Энди, вооруженный пистолетом, идет по темным коридорам неизвестного здания, в одиночку преследуя Таракана. Сзади к нему тянутся жуткие огромные руки, хватают его за горло и сжимают, пока глаза едва не вылезают из орбит на багрово-пурпурном лице. Она потрясла головой, чтобы избавиться от надоедливой мысли, тихо скачала:
— Боже, смилуйся…
— Что ты говоришь?
— Ничего. Просто начала думать вслух.
Она снова повернулась к нему и увидела, что лицо у него не багровое и глаза не выпучены. Его лицо, в противоположность картине, нарисованной воображением, напоминало морду собаки на одной из реклам домашних животных — сплошь челюсти, щеки и печальные глаза под кустистыми серыми бровями, в которых серебрилась седина.
— Ведь сегодня тебе не предстоит ничего опасного? — спросила она.
— Конечно, нет.
«Откуда мне знать?» — подумал он.
Этот вопрос она задавала ему каждое утро, и каждое утро он давал ей примерно такой же ответ. Сколько жен полицейских спрашивало своих мужей то же самое, сколько мужчин отвечало примерно то же самое, и сколько из них не дожило до возвращения домой, погибнув от пули грабителя, насильника или просто бездомного наркомана? Больше, чем следовало бы, в этом Энди был уверен. А что ответил на этот вопрос Джордж Грин утром 6 июля двенадцать лет назад? Грин был первым напарником Палатазина, и тот ужасный день кончился для него четырьмя выстрелами в лицо. Палатазин видел все это сквозь окно пиццерии, где он покупал им ленч. Джордж ждал его в машине. Они выслеживали одного подозреваемого в грабеже и убийстве торговца наркотиками. Много позже, избавившись вместе с рвотой от остатков порохового запаха в горле, Палатазин сообразил, что подозреваемый заметил слежку и запаниковал, сунув свой украденный пистолет 45-го калибра прямо в окно машины, где сидел Джордж. Палатазин гнался за ним пять кварталов и наконец на пожарной лестнице настиг. Движением измазанного пиццей пальца он нажал спуск и продырявил убийце голову.