В тот вечер его мать долго плакала, когда он рассказал ей, как слышал свист пули, миновавшей его голову. Она сказала, что пойдет к комиссару и попросит его дать Энди безопасную работу. Но этого, конечно, не произошло. На следующий день она уже забыла все, что он ей рассказал, и говорила о том, как красивы должны быть сейчас цветы на улицах Будапешта.
Сейчас Палатазин смотрел на свою ладонь, которая в тот июльский день, двенадцать лет назад, сжимала рукоятку пистолета. «Анья, — подумал он. По-венгерски это означало «мама». — Прошлой ночью я видел призрак матери». Он поднял голову и посмотрел в глаза Джо.
— Этой ночью мне приснился необычный сон, — сказал он и слегка улыбнулся. — Кажется, я видел маму, сидящую в кресле-качалке в спальне. Она мне уже давно не снилась. Странно, правда?
— Что случилось? Когда ты ее увидел?
— Ничего… Она подозвала меня к себе, рукой… Или показала на что-то… Я не уверен.
— Показала? Но на что она могла показывать?
Он пожал плечами.
— Кто знает?! Я не умею толковать сны.
Он поднялся из-за стола и взглянул на часы. Пора было выходить.
— У меня идея, — сказал он, обнимая жену рукой за талию. — Я сегодня вернусь пораньше и мы пойдем обедать в «Будапешт». Что скажешь?
— Я бы хотела, чтобы сегодня ты остался дома, вот что я скажу, — она подумала несколько секунд, выпятив нижнюю губу, потом провела ладонью по гриве седеющих волос на голове мужа. — Но «Будапешт» — это очень мило. Я так думаю.
— Отлично. И музыка! Цаганезен! Да?
Она улыбнулась.
— Да.
— Тогда назначаю тебе свидание.
Он похлопал жену по заду, потом ущипнул. Она насмешливо щелкнула языком и вышла вместе с ним в гостиную, где он достал из платяного шкафа темно-синий пиджак и черную шляпу, которая видала лучшие дни.
Они подержала пиджак, пока он пристегивал черную кожаную наплечную кобуру, все это время с отвращением поглядывая на «полис специал» 38-го калибра, который лежал и кобуре. Сунув руки в рукава пиджака и увенчав себя шляпой, он приготовился покинуть дом.
— Удачи, — сказала она на крыльце, и Энди поцеловал жену в щеку.
— Будь осторожен! — сказала Джоанна ему вслед, когда он уже шел к старому белому «форд-валькону» у попорота.
Он поднял в ответ руку и скользнул в машину. В следующее мгновение она уже тарахтела вниз по Ромейн-стрит. Из-за ограды выскочила какая-то дворняга и некоторое время пыталась преследовать машину, пока та не скрылась из виду.
Джоанна закрыла и заперла дверь. «Таракан», — подумала она и почувствовала желание сплюнуть, потому что даже звук этого жуткого имени вызывал у нее тошноту. Она вернулась обратно в кухню, намереваясь помыть посуду, вымести и вымыть пол, потом немного прополоть сад. Но она обнаружила, что ее беспокоил не только Таракан, и потребовалось несколько минут, чтобы она поняла, что именно. Сон Энди. Ее инстинкт цыганки не давал ей успокоиться. Почему Энди опять думал о ней, почему она ему снилась? Конечно, старая женщина под конец совсем сошла с ума, и теперь ей в могиле гораздо лучше, чем в кровати дома престарелых «Золотой Сад», где она таяла день за днем. «Я не умею толковать сны, сказал Энди, — подумала Джоанна, — мне следует спросить кого-то, кто умеет. Возможно, этот сон — предзнаменование будущего».