Ага, на стройке. Вот так — один в джинсовой курточке, другой в галстучке, в облачке одеколона — прямо с объекта.
— Слышь, командир, — говорит джинсовый, вдруг сильно понизив голос. — Выручай. Идем в гости с пустыми руками. Надо бутылек. Горько надо.
Я даже оглянулся: так стало все ясно.
— Опоздали вы, — говорю. — Я уже все продал. Был полный багажник. Это теперь такой товар. Алкаши аж под колеса кидаются.
— Да ладно, — говорит джинсовый. — Мы серьезно. Не пожалеешь.
— И я серьезно. Какие шутки? Алкаши тоже люди, а мне заработок.
— Ладно, ладно. Мы хохмить тоже умеем, все понимаем... А где травки купить, не знаешь?
Травки? Интересный, как говорится, вопрос. Больше ничего не надо? А может, героинчика?
— Нет, друзья, водку не продаю, на травке не зарабатываю и сам не балуюсь.
— Жалко, мы бы хорошо заплатили. Очень хорошо.
— Это сколько? — я опять оглянулся: интересно, с каким лицом предлагает сделку.
— Не пожалеешь.
— Нет, братцы, — говорю. — Я гражданин законопослушный.
— Это хорошо, но законами сыт не будешь. Главное, бабки.
Замолчали. Тут и Оперный показался.
— Приехали, остановись за углом.
Остановился.
— Сколько с нас? — А я молчу. — Полсотни хватит?— показывает новенькую купюру. Конечно, за такую поездку полсотни совсем неплохо. Но что-то мне давно не нравилось, и чувство это нарастало.
— Что молчишь? Добавить десятку?
— Мало, — говорю.
— Двадцать?
— Еще полсотни давай.
— Ладно, — соглашается, — держи. — Он-то не видит, что я смотрю на него в зеркало и уже все понимаю. Зеркало у меня широкоугольное, все видно.
— Спасибо, — говорю. — Премного благодарен, гражданин начальник. Я у милиции денег не беру. Извозом не занимаюсь, травкой не балуюсь, с барыгами не знаком. Просто люблю кататься по городу. Простите, если сильно разочаровал.
— Дурак! — это вдруг у того, что под галстуком, вырвалось.
Может, и дурак, но если я дурак, то положите, умники, свою хрустящую полусотенную на сиденье.
В общем, разочаровал их. Между прочим, походка у разочарованного человека отличается от походки очарованного. Чап-чап, никого и ничего не поймали, не заработали, промахнулись.
В ту новогоднюю ночь я не стал пить шампанское, а, прослушав речи президентов, отправился к машине, решив, что заработок будет хороший. Однако раз на раз не приходится. В основном пришлось возить веселые компании, которые мало внимания обращали на водителя и рассчитывались, скупо отсчитывая рубли. Были, конечно, и шутники, которые, усевшись, командовали: Питер! Киев! Воронеж! Москву никто не заказывал, видно, не были уверены, что там хорошо встретят. Уже под утро, на площади Энгельса, у главной елки города, сел ко мне парень моего же возраста — улыбчивый, разговорчивый, а кроме того — трезв как стеклышко, что для новогодней ночи какое-то исключение. Попросил отвезти на Каменную Горку — не слишком далеко, но и не близко, там взять девушку и далее в Зеленый Луг. Сразу же инициативу светского общения взял он в свои руки. «Хороша новогодняя ночь, верно? Удалась, как по заказу. Что ж, люди такую радость заслужили. Жизнь нынче трудна, хоть раз в году должен быть у человека праздник. Вот у меня золовка, молодая еще женщина, а о жизни говорит неохотно, не верит в лучшее будущее. А я верю. Как не верить, если.» И далее в таком же духе, будто из депутатского корпуса. А когда подъехали, сказал: «Подожди, друг. Две минуты — и мы на месте. Самое большое — три». Больше я его не видел. Что ж, такие пассажиры — не впервой, я выругался на прощанье и поехал домой.