Офицер на миг замер, выронил из рук маузер и рухнул с подножки тарантаса на мостовую. Извозчик резво развернул лошадь и, яростно нахлестывая ее, понесся на Правобулачную.
— Стой!! Стой!! Остановись!!! — кричал во все свои легкие чекист извозчику, но тот даже не оглянулся назад и вскоре скрылся за углом.
Посредине мостовой неподвижно лежал штабс-капитан Бабаев. И Измайлов понял: он оборвал своим последним выстрелом концы, ведущие к подпольной офицерской организации, откуда тянутся связи к кайзеровской агентуре.
Через четверть часа он вернулся в гостиничное кафе, но там уже не было ни Сании, ни забияки Анатоля с Дильбар. И Шамиль устало побрел к себе домой на Мало-Казанскую. Он чувствовал себя опустошенным. С безразличием обреченного мысленно прокручивал перипетии прошедших событий. Из этого состояния его не выводили и мысли о Сании. Не волновала юношу даже Дильбар. Она воспринималась теперь не более чем давнишняя знакомая, к которой ничего никогда не питал. Только где-то в глубине души пряталась то ли жалость, то ли сожаление о том, что их отношения с Санией, не успев окрепнуть, кажется, дали трещину. Не было злости и на Анатоля — приятеля Дильбар, из-за которого он, Шамиль, не взял живьем штабс-капитана Бабаева. «Видимо, она пошла по рукам», — подумал Измайлов. Но чувства собственной вины не испытывал, смертельная усталость и опустошенность притупили все душевные страдания. «Сейчас бы пару часиков поспать или просто полежать с закрытыми глазами»,— подумал он, подходя к своему дому. Умылся холодной водой из ведра и отжался несколько раз на руках от пола. Достал пистолет, вынул магазин с патронами и, целясь в ветку за окном, раз за разом плавно нажимал на спусковой крючок. Подобные почти ежедневные упражнения в сочетании со стрельбой в тире дали ощутимые результаты: теперь он не мазал при стрельбе по силуэтам. Шамиль хорошо запомнил слова старого инструктора, который часто повторял: «Сыскарь должен владеть оружием как своими глазами: куда глянул — туда и попал. Но это еще — подмастерье. А мастер тот, кто и падая, и на бегу стреляет так же метко, как в нормальном положении. А виртуоз тот, кто и ночью бабахает на звук так, как если бы он видел. Но таковых нынче я не знаю. При императоре был один такой сыскарь — Евдоким Перцев, служил в Петроградской полиции. И запомните: каждый пропущенный день без тренировки в стрельбе — это невольный заказ сатане на свечи и гроб для себя. Ведь оружие для сыскаря — это его будничный инструмент, как ружье для охотника-промысловика или как страховочный трос у циркового гимнаста. Плохо стреляющий сыскарь почти безоружен. Можно сказать, обречен».