Мне стало жарко. Ведь я должен был остаться, чтобы впутаться в это дело — если было во что впутываться! Для этого я сюда и приехал! Дьявольщина! Все яростнее я убеждал себя в том, что она на самом деле потеряла сознание, и все меньше был в этом уверен. Не только в этом. Ведь не оставляют вот так торговый павильон, это же почти универмаг. Хотя бы кассир должен находиться на своем месте. А касса пустовала. Правда, весь павильон просматривался из кафе, что за котлованом. Но кто мог знать, что я загляну в него? Никто на свете. Значит, это не могло быть провокацией. Мне уготовлена была участь анонимной жертвы? Чьей же? Все — и продавцы, и кассир, и девушка — в заговоре? Это уже отдавало фантастикой. Значит, обыкновенное стечение обстоятельств. Я твердил себе это не переставая. Адамс-то доехал до Рима благополучно. И к тому же один. Ну а другие? Вдруг я вспомнил о клюшке для гольфа в «опеле». Милосердный боже, ведь такие клюшки…
Я решил, что надо взять себя в руки, даже если начинаю делать глупости. Как скверный, но упрямый актер, я снова и снова возвращался к неудавшейся роли. На следующей заправке, не выходя из машины, попросил камеру. Смазливый брюнет в спецовке бросил взгляд на колеса: у вас бескамерные шины. Но мне нужна камера! Я платил, глядя на автостраду, чтобы не прозевать «крайслер», но его что-то не было. Проехав миль десять, я сменил исправное колесо на запасное. Сменил, потому что именно здесь его сменил Адамс. Присев на корточки у домкрата, почувствовал, что зной еще усилился. Несмазанный домкрат скрипел, невидимые реактивные самолеты разрывали небо над моей головой, и эти громовые раскаты напомнили мне судовую артиллерию, прикрывавшую Нормандский плацдарм. Почему вспомнилось это? Я был в Европе и после того, но уже в качестве официального экспоната, правда, второго класса, как дублер, иначе говоря, почти фиктивный участник марсианского проекта. Европа демонстрировала нам свой достойный фасад.
Только сейчас я узнавал ее — если не лучше, то хоть без парадного блеска — провонявшие мочой переулки Неаполя, кошмарные проститутки, гостиница, еще отмеченная звездочками в путеводителях, но уже ветшающая, окруженная лавчонками торговцев, кинотеатр, демонстрирующий порнофильмы, которые раньше невозможно было представить себе рядом с таким отелем. Может, и не это. Главное, может, правы те, кто говорит, что Европа разлагается с головы, сверху?
Металлическая обшивка кузова и инструмент обжигали. Я вымыл руки жидким кремом, вытер бумажными платками и сел в автомобиль. Долго открывал бутылку швепса, так как перочинный нож куда-то запропастился, наконец принялся тянуть горьковатую жидкость, думая о Рэнди, который где-то на трассе слышит, как я пью. Заголовник успел нагреться на солнце и тоже обжигал. Кожа на шее болела. Асфальт у самого горизонта вспыхнул металлическим блеском, словно там была вода. Неужели молния? Да, загремело. Наверно, и раньше уже гремело, но все звуки заглушал непрестанный гул автострады. Сейчас гром перекрыл этот гул, всколыхнув небо с золотистыми еще облаками, но это золото над горами уже заволакивала спекшаяся желчь туч.