— Слышь, в лес погонят… Держись!
И верно, их погнали в лес. Там уже токовали топоры, визжали пилы и со стоном, тяжко ухая, падали на снег корабельные сосны.
В рассветном сумраке сновали между деревьями люди в рваных кургузых шинелишках. Одни валили сосны с корня, другие обрубали сучья, третьи волокли бревна к штабелям.
Дручанцам отвели участок возле оврага рядом с военнопленными. Санька в паре с дедом Якубом пилил гулкие высоченные деревья. Они падали, поднимая снежную пургу и швыряя Саньке в лицо белое крошево.
Когда совсем рассвело, Санька увидел, что на лесосеке работала большая партия военнопленных — несколько сот человек. Их охранял усиленный конвой. Между дручанцами и пленными стоял тупорылый пулемет, таращил черный зловещий глаз из-под приземистой елки, которая одиноко торчала в снегу посередине вырубки. Возле лесосеки сновали автоматчики. Некоторые водили за собой на поводке рослых сухопарых овчарок.
Санька все ждал, не замаячит ли где-нибудь между деревьями знакомая фуражка. Обшаривал жадным взглядом лесосеку, где копошились военнопленные. Но и здесь, на лесовырубке, пограничника не было.
В середине дня Санька и дед Якуб подошли почти вплотную к делянке военнопленных. Невдалеке, сгорбившись возле комля сосны, шаркали по дереву пилой двое. Один — в пилотке, с обвязанными платком ушами, второй — в заячьем треухе.
Конвоир отвернулся, смотрит на дручанцев. Посвистывает. Пленные разогнули спины — короткая передышка. Санька ненароком бросил взгляд на того, что был в заячьем треухе, и чуть не вскрикнул от радости. Егоров!.. Да, это был он. Пограничник тоже узнал Саньку. Он кивнул головой и сделал непонятный жест рукой, будто хотел по-пионерски салютовать. Санька смекнул — пограничнику нужно что-то сказать, а между ними стоит конвоир. Санька тоже жестами принялся объяснять пограничнику свое присутствие тут, в лесу. Он то прикладывал ладонь к груди, где у него грелся под стеганкой наган, то вдруг начинал сгибать и разгибать указательный палец, будто нажимал на спусковой крючок. Мол, принес…
Однако, как показалось Саньке, Егоров смотрел на его сигналы равнодушно. А потом и вовсе отвернулся, ухватившись за пилу. Санька с нетерпением ждал, что вот опять их взгляды встретятся и тогда он еще раз объяснит на пальцах… Но пограничник и его напарник продолжали пилить сосну, а когда она упала, прошумев разлапой кроной, перешли к другой сосне — с глубоким затесом на комле.
Саньку обидела такая встреча. Из-за него, Егорова, они с дедом Якубом пошли добровольно работать на немцев и приняли за четыре дня столько палок, что если бы их все сразу обрушить на Санькину спину, то бабка Ганна, пожалуй, нынче же заказала бы по нему панихиду в церкви.