Колобок (Ахрамович) - страница 4

Однако, если быть совсем точным, то нельзя приписывать особенности образа жизни зайца только его мироненавистничеству. Тут таится еще нечто, о чем знали очень не многие.

Я призываю в свидетели ежа и ворону. Ежа, потому что у зайца с ним всегда были, есть и будут доверительные отношения. Ну, в той мере, в какой отшельник может позволить себе иметь друзей. Еж не был близким другом зайцу, но они очень тесно сходились в вопросе корректности отношений. Ежа и зайца объединяла неуклонная приверженность к пацифизму. Еж преклонялся перед последовательностью зайца в данном вопросе, а заяц, в свою очередь, нисходил к ежу, хотя и ежа презирал за склонность к семейственности и за некоторые другие слабости, что, однако, позволяло ему время от времени намекать ежу на кое-какие свои сокровенности.

С вороной дело обстояло проще и иначе. Ворона в те времена была еще умнее нежели в наше время. Ворона до многого доходила сама. Она умела доверять себе и выигрывали от этого безмерно. Она сама догадалась, о чем мечтал заяц.

А у зайца была потаенная мечта, хотя надо сказать, что в те времена такого рода мечта пленяла не одного зайца. Это была довольно распространенная мечта многих существ. Короче говоря, заяц лелеял мечту стать тотемом. Он презирал жизнь и не желал быть просто зайцем, хотя бы и не линяющим. Ему хотелось быть Зайцем-символом, существом-тотемом, основателем и хранителем поколений родов. Некоторые приписывали этому желанию пошлое честолюбие, но в зайце не было даже намека на пошлость. Всей своей жизнью заяц уже доказал нечто противоположное. Возвышенная устремленность к запредельным принципам - вот что руководило зайцем. Тончайшее предчувствие иного качествования дано не многим. Эти избранники - они же одновременно мученики своего трансцендентного обаяния. Их ли страдальцев обвинять в честолюбии? Омерзение к своей биологической основе и устремленности к знаково-символическому бытию, когда ты уже не тварь, но знак - вот что может не давать покоя и терзать ионическое сознание. Тотемность - это существование несуществования, это бытийность, овеваемая небытием. Мироненавистничество зайца, таким образом, коренилось не в принадлежности к Смерти, оно коренилось в причастности к Жизни, но жизни Иной. И это неучастие никак не может быть причислено к тенденции самоуничтожения. Тотем - это иероглиф в Книге Жизни, и заяц дерзнул возмечтать об этом иероглифе.

- Что ты сделал, чтобы оставаться всегда белым? - неожиданно спросил колобок зайца.

- Ты меня видел? - в свою очередь спросил заяц.