Варя уже обрадованно кивнула, но тут вмешался с самой серьёзной физиономией Андрей Сметов:
– Позвольте, Силантий Дормидонтыч, – эта картина уже продана мне.
– Тебе?! – сморщился купец. – И сколько отдал?
– Пятьдесят.
– Врёшь! – убеждённо сказал Емельянов. – У тебя таких денег и в заводе не было!
– Разумеется, не было и нет! Но я брал не для себя, а для одного ценителя. И намерен продолжать покупки. Так что если вы собираетесь купить что-то ещё, то поспешите, – и Андрей с важным видом извлёк из кармана потрёпанного сюртука увесистую пачку денег.
Варя, ахнув, собралась было что-то спросить, но рука Пети Чепурина предупредительно сжала её локоть.
– Постой! – нахмурился купец. – Погоди! Ценитель твой ведь этого «Рассвета» не видал ещё? Ну, так даю тебе пятьдесят пять! И Варваре Трофимовне выгодней будет! А я сей пызаж в парадной комнате повешу! Ну – по рукам?
– Единственно из уважения к вам, Силантий Дормидонтыч… – Андрей, казалось, колебался. – Надеюсь, вот этот «Заросший пруд» вы покупать не намерены? Его я тоже приглядел для своего поручителя.
– Ещё как намерен! – тут же вскинулся Емельянов. – Оченно мне по нраву, прямо как у тятеньки в деревне вид-то… Беру и «Пруд»! И вон тех петухов на заборе! Уж больно вид у них бойцовский!
– Бога побойтесь, Силантий Дормидонтыч! – делано возмутился Андрей, кося бешеными чёрными глазами в сторону Флёны, почему-то зажимающей себе рот. – Однако вкус у вас отменный: самые лучшие пейзажи отобрали! Право, мне не с чем будет к своему поручителю прийти!
– А и обойдётся твой поручитель! – отмахнулся счастливый купец. – Купи ему вон те приказчичьи рожи шельмовские! Пущай радуется, что не у него служат! Варвара Трофимовна, потрудись получить за картинки… Да ещё нельзя ль милости попросить – с Параши моей патрет снять? Да чтоб покрасивше! Сваха на днях приходила, для жениха патрет спрашивала! Надобно, чтоб Паранюшка завлекательна казалась… А то там завод сахарный, да два магазина, третий строится, да дом на набережной… Уж как хотелось бы, чтоб дело сладилось! Не откажи! В платье грогрон чтоб Паранька была и с шалею персицкою, за кою двести рублей плачено!
Петя Чепурин, умирая от смеха, скрылся за портьерой. Емельянов, сжимая в руках открытый бумажник, выжидательно глядел на Варю.
– Право, Силантий Дормидонтыч… Прасковья Силантьевна и так хороша отменно, портрет испортить нельзя будет… Извольте, я возьмусь! Вам как скоро надобно?
– Да уж желательно побыстрей! Сколько стоить будет, чтобы прямо завтра начать?
– Нисколько! – поспешила сказать Варя, прежде чем Андрей открыл рот. – Вы наш благодетель, без вас и выставки не было б, так что завтра я приду! Только очень прошу – пораньше утром. Иначе не будет нужного освещения.