Мама требовала, чтобы я все запоминала и передала детям, дабы они гордились своими предками и были достойны их. Учила меня родному языку, его мелодике, говоря со мной по-польски с детства, пока папы не было дома. Я легко поддерживала разговор на разные темы, и ей это доставляло подлинное наслаждение. И мама, и папа также хорошо говорили по-французски – возможно, поэтому в гимназии отмечали у меня способности к языкам.
Мне кажется, маму терзало внутреннее раздвоение. Ее родители были католики, а она каждое воскресенье ходила в православную церковь, но дома я иногда слышала, как она молится по-польски. Я училась в гимназии, а, приготовив уроки, нянчила младшего брата. Отец любил меня, часто брал с собой в Каменецк-Подольский. Он считал меня красивой и требовал, чтобы я гордо несла голову, не горбилась. Благодаря отцовской настойчивости я, хоть и выделяюсь ростом среди сверстниц, могу похвастать безупречной осанкой.
Посещения городских ярмарок сопровождались покупками подарков и сладостей. Иногда вечером мы всей семьей отправлялись в театр, и каждый раз становился незабываемым событием. И не только потому, что все одевались красиво, как на праздник. Мысленно покидая кресло, я переносилась в иные времена и страны, щеголяла в безумных нарядах, речи персонажей застывали у меня на устах. После театра я, бывало, подолгу не могла придти в себя. Отец говорил, что я копия дяди Миши, который в отличие от дедушки, Петра Арцыбашева, солдата душой и телом, прекрасно рисовал и даже сделался писателем. У отца в библиотеке имелась его книга, но он не разрешал ее брать, мол, еще рано такие романы читать.
Как-то раз моя подруга по гимназии Софья, миниатюрная пышечка со вздернутым носиком, всегда осведомленная обо всех последних событиях, напустив на себя таинственный вид, сообщила мне:
– Мне думается, моя дорогая, тебе будет интересно знать, что некий господин имел смелость заметить, что щеки у тебя чрезмерно розовые.
Она сделала паузу, многозначительно посмотрела на меня, и я действительно почувствовала, как щеки начинают гореть. Довольная достигнутым результатом Соня продолжила:
– И что это говорит о том, что ты очень юна. Видимо, он хотел сказать, что ты совсем еще дитя. – Она снова замолчала и уставилась на меня в ожидании реакции.
Все это звучало нелепо, но, к сожалению, доля правды в словах «некоего господина» присутствовала. Я-то считала себя взрослой, но щеки часто предательски выдавали мои волнения. Поэтому я поинтересовалась:
– Соня, ты не могла бы разузнать, что с этим делают юные особы.