– Кто-нибудь хочет добавки?
Первый, проявивший заинтересованность по данному вопросу, получил в качестве презента котел с кашей, предназначенный для всего стола. Мое внимание заострилось на командире взвода лейтенанте Козыреве, инспектировавшего качество приготовленной пищи и организацию ее приема. Надо быть слепым, чтобы не увидеть сцену кормления, когда каша практически лезет из ушей. Офицер проявлял внимательность и строгость в вопросах, представлявшихся ему важными, следовательно, насилие элемент системы. Интересно существуют ли границы этого насилия, кто их устанавливает и контролирует? Действия старослужащих солдат, негласно поддержанные офицерским составом, вызвали тревогу, особенно в свете предстоящего вечернего разбора полетов. Предшествующий месяц нас как новобранцев держали в карантине. Это что-то вроде подготовительных курсов в институт. С той разницей, что на первом курсе остаются те, кто успешно сдал экзамены, в роте же – кто прошел проверку биографии и родственников, а также соответствует по внешним и физическим данным. Самое главное отличие – на первом курсе учатся только первокурсники, а в армии, независимо от срока службы, все варятся в одном котле. Тяжело было во время карантина привыкать к солдатской жизни, но моральный пресс был несоизмерим с выпавшими на нашу долю лишениями и нагрузками. Первые две недели утренних пробежек с голым торсом в начале весны привели мое недостаточно закаленное тело в медсанчасть. Первое ощущение – отключение напряжения. На огромной скорости тебя выбросило в пространство невесомости, предметы и тела плавно перемещаются, звук выключили, и только запах медикаментов приближает сознание к восприятию реальности. Основной причиной подобного восприятия рядовой армейской медсанчасти является отключение пресса головного мозга и как следствие наступление эйфории. Полное отсутствие прав, незнание правил, страх перед наказанием и ощущение его неизбежности загоняет человека в шкуру домашнего животного, купленного для забоя на Рождество. Физические нагрузки, ранние подъемы, скудное питание и даже замкнутое пространство не идут ни в какое сравнение с постоянной неопределенностью по отношению к предметам, людям и себе самому. «Если представилась возможность увидеть происходящее со стороны, не упусти ее, – подумал я, – необходимо искать пути адаптации к этой новой системе».
Напоминание о реальности пришло достаточно быстро. Лечение включало народную терапию, которую мне продемонстрировал ефрейтор медсанчасти Розман. Среднего роста, смазливый лицо, он немного картавил, и даже армейская стрижка не скрывала его вьющиеся черные волосы. Ничто не предвещало неприятностей, кроме его мокрых скользких глаз. Он взял ножницы, вату, спирт, зажигалку и соорудил небольшой факел. Длинный язык пламени сладострастно облизал внутренности стеклянной банки, температура разлилась по стенкам и достигла горлышка, в тот же момент впившегося в мою спину. Ощущение соприкосновения с раскаленной сковородой, смазанной маслом, которое собирается в воздушные пузырьки, проникающие через спину в центральную нервную систему, сопровождал запах паленого. При постановке следующей банки огонь, продолжавший свой жизненный путь вплоть до соприкосновения с кожей, раскрыл причину пережитых ощущений. Размеренные действия мучителя говорили о рутинности и обыденности данной процедуры. Вспомнились давно написанные строки: