Савана я не сотку, – пропадет моя иначе пряжа! —
Знатному старцу Лаэрту на случай, коль гибельный жребий
Скорбь доставляющей смерти нежданно его здесь постигнет
(Гомер 1986: 14).
Днем Пенелопа ткет, а ночью распускает ткань, таким образом пытаясь отсрочить неизбежное, пытаясь стать хозяйкой судьбы:
Ткань большую свою весь день я ткала непрерывно,
Ночью же, факелы возле поставив, опять распускала
(там же).
Распуская пряжу, она как бы отодвигает смерть (Лаэрта) и свадьбу (свою) – два ключевых события человеческой судьбы, два ключевых момента «перехода» – смены статуса, места проживания, сопровождаемых множеством ритуалов.
Кстати, ту же связь прядения и судьбоносного «перехода» можно найти и у Пушкина в «Сказке о царе Салтане». С одной стороны, сцену с тремя девицами под окном, что «пряли поздно вечерком», можно воспринимать как бытовую зарисовку: девицы пряли, болтали – чем еще заниматься девицам. Но в тот момент, когда они пряли, судьба всех троих резко переменилась. Осознанно или нет, Пушкин в этом зачине снова репродуцирует сказочно-мифологическую связь прядения с судьбоносностью.
Если действительно обратиться к мифам, то становится понятно, почему в сказках невинное шитье, беспечное прядение и ткачество всегда сопровождаются вызовами судьбы и почти всегда сопряжены с образами смерти. «Три старухи, одна с другой схожи, // У дороги сидят, // И прядут, и сурово глядят… // Все такие противные рожи!» – высмеивал Генрих Гейне богинь судьбы (Гейне 1904: 87, 88). Эти богини судьбы – одновременно и богини смерти, и все они пряхи. Греческая мойра Клофо или ее «сестра», римская парка Нона, прядут нить жизни, греческая «пряха» Лахесис и римская Децима наматывают нить жизни на веретено, а богини Атропос и Морта перерезают эту нить и являются провозвестницами смерти.
Судьба и смерть – и в руках Афины, богини мудрости и справедливой войны. Афина – с одной стороны, женский аналог воинственного Зевса, а с другой – полноценная «женская богиня, которая ведает плодородием, а также «всегда рассматривается в контексте художественного ремесла, искусства, мастерства. Она помогает ткачихам и рукодельницам» (Лосев 1980: 126) и ткет сама. Дело ее рук – например, плащ, вытканный для героя Ясона (там же: 128). И именно Афина превращает ткачиху Арахну в паука, не потерпев, что в своем искусстве простая смертная спорит с ней. «В мысли пришла ей судьба меонийки Арахны. Богиня // Слышала, что уступить ей славы в прядильном искусстве // Та не хотела…» (Овидий 1977: книга VI). Ткачество – удел богинь и наказание смертных.