– Так уж учена, знаю уж, – довольная его похвалой, улыбнулась жена. – Первый год вместе живем, что ли.
Она ушла обратно на кухню, а Филимонов положил себе в тарелку вкусно пахнущего укропом салата и аккуратно, неторопливо стал есть, подставляя под вилку, когда нес ко рту, кусочек черного хлеба, чтобы капающая с вилки сметана не запачкала бы белой сорочки с галстуком.
Ах, какой он ел салат, ах, какое чудо, прелесть – душа таяла от такого салата, и все ведь свое, не купленное, с грядочки прямо, да это зимой, в январе месяце! Э-эх, придется, поди, скоро – может, со следующей зимы прямо – прекращать это дело, отключать теплицу от системы: угля идет черт те сколько, раньше-то незаметно было, топи да топи знай, начальником райтопа работаешь, так чего заботиться, на три вон года, как ушел, запаса хватило, и еще на год хватит верняком, дальше-то уж покупать придется, с теплицей если – так не напасешься…
Жена вошла, поставила перед Филимоновым тарелку с двумя котлетами и картофельным пюре, золотисто посвечивающим в середине холма озерцом растопившегася масла, поставила тарелку с котлетами для себя, а посередине стола – блюдце с мелко порезанными укропом и петрушкой.
– Бери, посыпай сверху, – сказала она, устраиваясь своим большим тяжелым телом на заскрипевшем под нею стуле.
Филимонов закончил с салатом, придвинул тарелку с котлетами и, запустив щепоть в зелень, посыпал котлеты.
– Ворошилу летом приезжать запретим, так я думаю, – сказал он, отваливая от котлеты дымящийся кусок и взглядывая на жену. – Нечего. Родительский дом – не трактир. Жди, бойся: а вдруг с бабой какой прикатит! А без бабы – так потом дрожи: типов подзаборных с собой притащит – ходи отец с матерью по одной половице, они под гитару петь станут!.. Нечего.
Вчера к вечеру пришло письмо от сына, и до самой ночи они с женой думали о том, разрешить сыну приехать в отпуск или нет. У Филимонова вроде сразу всколыхнулось в груди – нечего; но все же окончательно он решить не мог.
– А может, пусть? – сказала жена, просительно глядя на Филимонова. – Пусть уж, бог с ним…
– Ну да, пусть! – отозвался Филимонов мычаще, жуя горячую, обжегшую нёбо котлету. – За сердце с тобой хвататься будем, по полу пройдет – ботинок не снимет: ползай, мать, за ним с тряпкой.
У них было двое детей – дочь и сын, оба в честь Ворошилова названные, Ворошил и Климентина. Дочь – та радовала: за военного вышла, зять уж подполковником, на полковничьем месте, командиром части служил, двоих детей родила, председателем совета офицерских жен при части на общественных началах состояла, а сын не удался: и в институте восемь лет вместо пяти учился, справки для него всякие, академические отпуска выправлять пришлось, и два уж раза женат был, и пил, по работе не рос – как распределили после диплома под Харьков куда-то, так и сидел там все в той же должности, десять уж, считай, лет.