– Газетку! – поджимая губы, в упреке качнул головой Филимонов. – Когда я газету на завтра оставлял?
– Так «Здоровье» тогда, – тоном повинилась жена, взяла с телевизора журнал и подала его Филимонову. – А вроде я и не видела, как ты читал вчера.
– Не видела! – сказал Филимонов, беря журнал и не глядя на нее. – Не видела если – так и не читал! Будто не знаешь: не прочитал – так и спать не лягу.
– Ну вот это почитай пока, – снова тоном повинилась она и, протиснувши в дверь свое большое, тяжелое тело с трясущимся на бедрах жиром, ушла на кухню.
В журнале писали про атеросклероз, про цирроз печени, про вред алкоголизма и случайных половых связей, а также про катаракту и душевные болезни. Про душевные болезни было самое интересное в журнале – все равно это как про марсиан каких-нибудь. Жил-жил человек – и вдруг на: оказывается, в нем этот марсианин сидел, зелененький, с антеннками вместо ушей, раз – и высунул головку: я-де сегодня на работу не пойду, а лягу на кровать, отвернусь к стене и буду лежать, пока конец света не наступит. Катаракта была у друга Филимонова, председателя потребсоюза Селиверстова Петра Анисьмыча. То есть бывшего председателя, конечно. Все они теперь пенсионеры. Откуда и взялось что? Раз – и говорит, не вижу ничего, операцию делать будут, очки сейчас плюс четырнадцать диоптрий носит; совсем развалина, кстати, по улице идет – стыдно смотреть: трясется весь, дергается, ноги от тулова отстают. А казак был – по полтора литра усиживали, трех любовниц разом имел: завшу Дуську со свинофермы, Люську, продавщицу из магазина у станции, и секретаршу свою. Тьфу!.. Его вот, Филимонова, минуло: и водочку позволить может, и двести грамм, и триста, и вес еще в теле есть, и поступь та еще, и осанка; в зеркало иногда поглядеть тянет: а как глаз, тот же, нет? Тот же: сверкнет из-под бровей – как стальным клинком, есть еще сила в жилах! На пенсию отправили, в дом сослали, к садику-огородику, – сиди в земле пурхайся. А столько бы еще поворочать мог, столько бы еще потащить на холке – только грузи. Ладно, что ж, можно и на другом поприще, старая закалка ничего не боится, за любое дело берется смело…
Половицы в коридорчике снова тяжело заскрипели, и жена вошла в комнату с тарелками в руках и эмалированной миской, доверху наполненной салатом – огурцами вперемешку с мелко покрошенным салатным листом. От салата шел крепкий запах свежего укропа.
– Сметанкой заправила, – сказала жена, ставя миску на стол. – Вроде бы с постным-то маслом тебе последнее время не очень.
– Хорошо со сметанкой, – сказал Филимонов, откладывая журнал. – Луку не положила? Молодец. С людьми буду разговаривать – чтоб не воротило.