– Смотри! – ахнул Простодурсен.
– Вижу, – откликнулся Утёнок.
Они стояли у окна и любовались.
– Эврика! – выдохнул Простодурсен.
– Где?
– Мы идём к Ковригсену за душистыми вечерними коврижками!
– Ура-ура-ура!!! – завопил Утёнок. – Давай пойдём прямо сейчас и будем всю дорогу радоваться! А ты можешь сначала побулькать камни в речку, тогда мы дольше будем радоваться коврижкам.
– Да, – закивал Простодурсен, – так и сделаем.
– А изюмки я припрячу на следующий дождь, – сказал запасливый Утёнок.
Мысль поселяется в голове
И в тот же самый вечер Ковригсена, когда он хлопотал над тестом для завтрашнего хлеба, осенила странная мысль. Он как раз развязал мешок муки. На полу стояли наготове два ведра с водой – он только что сходил за ней на реку. И теперь собирался принести дрожжи из холодной кладовки в глубине горы. Как вдруг к нему в голову пришла мысль. И Ковригсен вдруг её подумал.
«Неохота мне, – подумал он, потому что мысль была вот такого скверного характера. – Да ну их. Сил моих нет».
Он обернулся посмотреть, откуда мысль взялась. Из какой засады выскочила. Не иначе, сто лет ждала, пока он подвернётся. Но ничего необычного в глаза ему не бросилось. Ничто не разбито, не пролито, не упало, не пропало.
«Неохота мне тесто месить, – стал он думать вредную мысль дальше. – Покупатели мои греются себе по домам и только и мечтают свежими коврижками разжиться. Строят планы, как они спозаранку отправятся в пекарню. И никому нет дела, что творится в моей голове. А в неё, знаете ли, пришла мысль. Не желаю я возиться с этим дурацким тестом».
Слово «дурацкое» тоже пришло к нему в голову вместе с мыслью. И не оно одно, потому что следом Ковригсен подумал много разных плохих слов о тесте: вонючее, прилипучее, рассыпучее. «Тесто-пердесто», – подумал он – и сам испугался. Что это за слова такие? Он же пекарь. Ему нельзя так о тесте думать. Без теста ему никуда…
Ковригсен смешал крепкого сока кудыки со сладкой проточной речной водой. Воду он только начерпал, она ещё играла в вёдрах.
Он помешивал питьё в стакане и смотрел на воду, и тут в голову протиснулась ещё одна мысль. О золотой рыбке.
Мысль о золотой рыбке не была новой. Это была старая хорошая мысль, и она навещала его частенько. «Мне нужна золотая рыбка, – думал Ковригсен тогда. – Как бы кстати пришлась тут, во мраке моей горы, отливающая золотом рыбка. От неё в пекарне стало бы светлее. Она бы плавала мирно и красиво в моей стеклянной банке. А я бы рассказывал ей, что пора ставить тесто. А потом бы докладывал, что тесто уже подошло. И мы бы вместе завтракали по утрам. Я бы насыпал ей в банку самые лучшие крошки. А по вечерам читал вслух книги. Я сочинял бы ей стихи. О, как хорошо бы мне жилось с золотой рыбкой! С золотою рыбкою на пару вмиг бы мы поставили опару».