Людмилу он нашел быстро: она лежала под креслом пилота, оказавшимся теперь вверх тормашками. Очевидно, пыталась помочь летчику освободиться, да надышалась дымом. Сместившийся от удара пульт врезался пилоту в грудь и намертво прижал его к креслу. Обе руки пилота безвольно свисали, по правой струилась кровь и ниспадала с пальцев прерывистой капелью. Жив или мертв – непонятно. В любом случае Степан не мог помочь двум угодившим в беду одновременно.
Он подхватил Людмилу за плечи, взвалил на спину, будто мешок муки, и, низко согнувшись под тяжестью ноши, кинулся к выходу. Снаружи продолжало греметь, корпус подбитого летуна содрогался, точно в конвульсиях. Собственное дыхание оглушало Степана, фильтр противогаза болтался на гофрированном шланге маятником и бился об переборки. Воздух под маской стал густым, как горячий битум. Степан уже ничего не видел, он шел, как зверь – ведомый лишь «чуйкой».
И вот, наконец, к горячей, дымящейся коже прикоснулся свежий ветер. Степан сорвал противогаз, выпрыгнул из люка, снял Людмилу. Пошел к Икару и Кузнецу, прижимая биологичку к груди.
«Блюдца» преследователей драпали. За одним тянулся фосфоресцирующий шлейф: из пробитого бака улетучивалось топливо. Вскоре на курганах вырастут розовые друзы, следуя по которым, можно будет дойти до самой базы пришлых. Если, конечно, дырявое «блюдце» до нее дотянет.
И в тот момент, когда Степан уже собирался перевести взгляд с отступающих летунов на землю, последнее «блюдце» выстрелило из обеих кормовых пушек. «Удар милосердия» все же состоялся. А может, это был не «удар милосердия», а месть. Так или иначе, пришлые решили добить людишек, угнавших их транспорт.
Оба энерголуча прошили лежащую брюхом вверх машину. Степан успел отойти от «блюдца» шагов на двадцать, не больше. Он ощутил, как в спину толкнул упругий поток раскаленного воздуха, и, словно в замедленном кино, разглядел обгоняющие его справа и слева зазубренные куски внешней обшивки «блюдца». Прежде чем перед глазами опустился занавес пламени, Степан разглядел на вершине кургана всадника в пыльнике с низко опущенным капюшоном. Всадник, сдерживая лошадь, смотрел, как взлетает на воздух подбитое «блюдце» и как ширится кольцо всепожирающего огня.
«Опять ты…» – обреченно подумал Степка.
Воняло соляркой, кирзовыми сапогами и шмаленной свиньей. Гладкую поверхность, на которой лежал Степан, кидало из стороны в сторону, поэтому он решил, что каким-то боком снова очутился на «блюдце». И что продолжается безумный полет над степью с парой преследователей на хвосте. Гудел двигатель, и иногда слышались приглушенные голоса.