Степка снял всю одежду, теперь он стоял, сильно ссутулившись, и смотрел прямо перед собой. Внутри «веретена», за сумасшедшими красками «нефтяной пленки» проявился человеческий силуэт. И в следующий миг босая ступня пробила цветастую поверхность, из озаренной лиловым светом глубины, словно из люка «блюдца», вышел голый человек.
Это был Степкин двойник. Точнее, на первый взгляд он казался двойником. Сам Степан, несмотря на свое беспомощное положение, тут же увидел отличия: более заметная худоба, слишком выпирающие ребра грудной клетки с четко выраженным птичьим килем, более узкие ключицы; взгляд существа был иным, и какие-то неуловимые отличия имелись и в лице, хотя поджившая рана от кислоты пришлого-лазутчика багровела на своем месте.
Не говоря ни слова, двойник наклонился и надел Степкины трусы.
– Иди внутрь! – распорядилась врачиха, указав Степану на «веретено».
Он пошел, завороженно глядя на переливающиеся краски.
Острая, как бритва, сталь рассекла полог палатки. Послышался звук, похожий на рычание цепного пса. Врачиха пискнула, словно крыса, и одним текучим движением впрыгнула внутрь «веретена». И мерцающий объект тут же сжался, слился в миниатюрный шар, который с тяжелым шлепком упал к ногам Степана, не успевшего сделать шаг в мерцающую глубину.
Он стоял, изумленно моргая. Навалилось ощущение чудовищной беспомощности вкупе с почти детским страхом – мол, меня бросили! Я остался один! Что мне делать?
Вероломный удар в спину швырнул Степана на пол. Двойник наступил ему коленом между лопаток, схватил за шею и прижал щекой к полу. Из этого положения Степан увидел замерших возле рассеченного полога полковника Старикова – тот сжимал «наган» левой рукой, – капитана-великана с казацкой шашкой и, как ни странно, солдата в гипсе из госпиталя, – тот вполне уверенно стоял на травмированной ноге.
– Всем стоять! – прорычал капитан. – СМЕРПШ!
– Я поймал их агента! – с неподдельным испугом протараторил двойник; брошенный врачихой в окружении врагов, он понимал нечеловеческим своим разумом, что должен действовать особенно нагло, чтоб выбраться из передряги живым. – А ну, гад, говори, что ты лазутчик! – закричал он на Степку. – Говори, что ты пришлый!
Степан почувствовал несказанное облегчение. Ему, наконец, подсказали, что делать.
– Я – лазутчик, – пролепетал он, не имея сил набрать в сдавленную грудь воздуха. – Я – пришлый.
– Громче! – потребовал двойник.
Грянул выстрел. Степан увидел, как пламя осветило дуло отцовского «нагана». Двойник отшатнулся, зажал кулаком рану пониже уха, а затем кинулся через койки, через тумбы и медицинское оборудование – напролом, переворачивая и ломая все, что встречалось на пути, – к дальней стене палатки. Зашипело и забулькало в ядовитых железах, двойник выхаркнул аэрозольное облако кислоты, которое тут же прожгло в палатке широкую дыру.