Полковник выстрелил еще раз, ноги существа подломились, оно врезалось в аппарат искусственного дыхания, затем рухнуло навзничь. Расплавленный кислотой брезент стекал стеклянистыми нитями двойнику на лицо.
На миг воцарилась тишина. Степан слышал только собственное сердцебиение. Он снова не знал, чьи приказы ему полагается выполнять.
– Ого, товарищ полковник, – уважительно протянул капитан. – А как вы догадались? Времени-то не было рассматривать…
– По следу резинки от трусов. – Полковник убрал револьвер в кобуру. – Сразу же видно, на чьей заднице только что было белье. – Он подошел к Степке. – Вставай, сынок. Все закончилось, ты молодец.
Степка вяло зашевелился. После хватки двойника болела шея и спина. В том месте, куда сделала инъекцию лжеврачиха, будто гвоздь застрял.
– Гришка, – обратился капитан к солдату с гипсом на ноге, – подай ему одеяло!
– Есть! – Гришка проворно кинулся к ближайшей койке.
Полковник Стариков помог Степке подняться.
– Все хорошо, сынок, – бормотал он, часто моргая единственным глазом. – Как ты себя чувствуешь? Не ранен?
Степан был благодарен отцу за то, что тот пристрелил двойника. Не попытался взять нелюдь живым или провести с существом какие-то переговоры, а изничтожил, выполол, как вонючий сорняк. Степка хотел сказать, да не мог – не было приказа говорить. Он чувствовал себя собакой, которая все понимает, да сказать не может. Только выступили на глазах непрошеные слезы. Капитан в это время поднял радужный шар, поднес его к глазам, точно надеялся разглядеть внутри пришлых.
– Еще одна бесполезная игрушка в нашей коллекции, Петр Степанович, – сказал он полковнику.
Сквозь брезентовые стены слышались голоса. К госпитальной палатке стягивались обеспокоенные бойцы. Зазвучали резкие окрики: «Не приближаться! Работает СМЕРПШ! Расходимся, товарищи!» Вокруг места события уже было выставлено оцепление.
– Товарищ полковник! Товарищ капитан! – Гришка внезапно отпрыгнул к порезанному пологу. Солдат держал одеяло, которое он должен был передать Степке, словно щит. – Оно еще живое!
Капитан сунул шар в карман, перехватил шашку, готовый встретить врага сталью. Полковник отпрянул, потянул сына за собой.
Степан почувствовал дурноту. В полумраке, царящем в палатке, было видно, что живот двойника дергается, словно под кожей ворочаются беспокойные черви. С влажным треском плоть лопнула от солнечного сплетения до лобка. Крови не было, наружу хлынул поток мелких членистоногих тварей. Ниже, под их кишащей массой угадывались рубиновые капли, похожие на крупную смородину. Степан уже видел такие, когда в драке вспорол брюхо пришлому-пасечнику. Не то икра, не то яйца. Двойник носил в себе аналогичную «кладку», и сейчас стеклянистые оболочки лопались одна за другой, высвобождая новых и новых насекомовидных гадов.