Степан кивнул. Полковник помолчал, покашлял в кулак, а потом продолжил:
– Черт его знает, с чем мы имеем дело. Идет третий год войны, но до сих пор нет определенной информации. У пришлых меняется тактика. Если раньше они в основном полагались на «блюдца» и энергопушки, то теперь враг делает упор на лазутчиков и диверсантов, которые становятся все более и более совершенными. Пушечным мясом служат измененные и переделанные люди, ты уже сталкивался с ними. По сути, измененные – это те же «бэка», только построенные на уже имеющейся человеческой основе.
– Я надеюсь, что мама и остальные… – Степан сглотнул. – Лучше смерть, чем такое… Батя, – он посмотрел на отца, – я толком не оплакал мать… своих друзей… не было времени. Не было времени, понимаешь?
– Понимаю. – Полковник вздохнул, затем вынул из кармана брюк офицерское удостоверение, в красную книжицу была вложена фотокарточка с потрепанными краями. – Вот, хотел тебе показать. Ношу с собой с тех пор, как прозвучала первая боевая тревога.
Степка придвинул фото к себе. Он не помнил, когда был сделан снимок. Сколько ему тогда было? Годика четыре, может – пять. Шапка с бубоном, легкая куртка, гамаши, детские калоши… Мать держала его на руках, а отец стоял рядом и широко улыбался. На фоне была сирень с только-только пробивающейся из почек листвой и недостроенный дом с оголенными стропилами.
– Потом будем скорбеть, Степа, – сказал полковник. – Может, все обойдется, и мы их отыщем целыми и невредимыми. После встречи с тобой я стал допускать возможность чудес.
– Батя. – Степан придвинул фотокарточку к полковнику. – Зачем мы это все уничтожили?
– Что ты имеешь в виду? – не понял Стариков, он опустил взгляд на фото, словно речь шла об их старом доме или кустах сирени.
– Зачем мы отправили на Луну ракету? – Степан сокрушенно покачал головой. – Зачем мы туда полезли? Кто нас звал? Если бы не мы, то ничего бы этого не случилось…
Полковник удивленно посмотрел на сына:
– Ты полагаешь, будто пришлые напали на нас из-за того, что мы запустили «Мечту»?
– А разве это не так? – изумился, в свою очередь, Степка. Все об этом говорили: староста Иван, каменские мужики и бабы, казаки… Если бы не коммуняки со своим космосом никому не нужным, то и дальше жили бы как люди. Не было бы пришлых, принесших на наши плодородные земли опустошения. После одной войны едва опомнились – на тебе следующую…
– Нет, конечно! – Стариков оторопело развел руками. – Я не знаю, кто тебе сказал такую чушь, но советую не обсуждать это ни с кем, кроме меня. Время сейчас суровое, военное, я тебя очень прошу. – Он прикоснулся протезом к груди. – Я не могу допустить, чтоб какая-нибудь сволочь обвинила тебя в антисоветской пропаганде.