Нотар почти физически ощущал, как старческая немощь, одиночество и глубокая усталость от всего сущего овладевают им. Боль в груди, боль в сердце, сжимаемом невидимыми клещами, давила так же сильно, как и сознание безвозвратной потери. Он знал, что эта боль, признак жизни, постепенно уйдет, уступая место медленному угасанию чувств, и этого он страшился больше всего, до тошноты, до слабости в коленях.
Утро застало мегадуку в кресле, в той же неизмененной позе. Возле его ног, блестя рубиновыми капельками, валялись черепки тонкогорлых кувшинов из-под вина. Опухшими от бессонницы глазами он бездумно смотрел на розовеющие на восточной половине неба облака.
Подеста вернулся в свое жилище, подавленный и удрученный неблагоприятно складывающимся днем. Но неприятности на этом еще не окончились. Дверь ему отворил Пьеро, однако, несмотря на все потуги придать своему глуповатому лицу значительное выражение, ему не удалось привлечь внимание хозяина. Все же слуга не отставал и у самой лестницы потянул Ломеллино за рукав.
— Синьор…, - заговорщески прошептал он.
— Что такое? — раздраженно повернулся подеста.
— Там наверху…..
— Ну что, что ты мямлишь?
— Там этот…… тот человек, в черном.
По спине Ломеллино пробежал озноб.
— Ты впустил его? — он тоже невольно опустил голос до шепота.
— Но этот господин сказал, что вы сами назначили ему встречу…..
Подеста покачнулся и схватил его за ворот.
— Ты, негодяй, — яростно зашипел он. — Я же предупреждал, чтобы ты ни под каким предлогом не пускал его ко мне!
— Я не хотел, хозяин. Но он сказал….
— Запомни, дубина, если еще хоть раз ты осмелишься ослушаться меня, я тебя убью! Скормлю твою тушу бродячим псам. Ты понял?
— Да, синьор, — покорно потупился привратник.
Но если бы подеста обладал способностью читать в чужих душах, он без труда бы понял, что любая его самая страшная угроза показалась бы Пьеро невинной шуткой по сравнению с тем взглядом, который бросил на слугу Бертруччо, когда тот попытался было преградить ему дорогу.
— Возьми в руки что-нибудь тяжелое и прикажи всей челяди быть наготове, — тихо распорядился купец.
Дверь в кабинет была полуоткрыта; сквозь щель виднелись вытянутые длинные ноги генуэзца. Он не повернул головы на звук отворяемой двери, продолжая мелкими глотками тянуть вино из кубка.
— Вы уже вернулись, синьор Ломеллино? — небрежно осведомился он, опуская кубок на стол. — Мне пришлось вас ждать. Какими же новостями из жизни колонии вы порадуете меня?
— Какими новостями? — повторил купец, пытаясь выиграть время. — Что именно интересует синьора Бертруччо? Вот так с порога, после неожиданной встречи, мне трудно оценить степень осведомленности своего гостя.