Алевтина кивнула, полуотвернув голову в сторону.
— Я почти перестала видеть отца, — произнесла она. — Только в поздний час, когда уже готовлюсь отойти ко сну, я слышу звуки шагов у порога и его усталый голос.
Помолчав, она продолжила:
— Временами мне страшно думать, через какие испытания придется нам всем пройти.
— Всевышний на нашей стороне, — Роман привлек девушку к себе и прильнул губами к ее шее. — Он не оставит нас в беде.
— Да, да, — она крепко обхватила его руками.
Их губы слились в долгом и страстном поцелуе.
— Мой друг, ты даже представить себе не можешь, как мы признательны тебе!
Миновав ворота усадьбы, Франческо по-дружески положил руку на плечо Романа и высоко запрокинул голову.
— Не делай удивленного лица, ты знаешь, о чем я говорю. Ведь это ты подсказал дочери Палеолога, прекрасной Алевтине, пригласить нас на это приятное времяпровождение.
Роман согласно кивнул головой.
— Не скрою, я. Приятно прийти к даме своего сердца в сопровождении друзей.
— Вот за эти слова я готов отлить тебе памятник из бронзы. Нет, Мартино, не из золота — оно давно позабыло путь в наши карманы. Что же касается серебра, то лучше мы потратим его на хорошее вино. Кстати, вот уютная корчма и знакомый трактирщик делает нам весьма выразительные жесты. Ну как не откликнуться на такое приглашение?! Лично у меня не хватает сил ответить холодным отказом. Вы только посмотрите, как призывно распахнуты двери, как игриво мигают слюдяные глазки ее окон! Не упрямься, Роман, не то Мартино не достанется ни капли. А это очень скоро убьет его. И поделом! Ты удивлен моими словами, Мартино? Разве ты забыл, что Константинополь — город честных людей и не сдержавшим своего слова уготованы здесь трезвые ночи и вечносухая глотка? Какое твоё слово не сдержалось, ты спрашиваешь у меня, Мартино? Кто обещал мне волочиться только за одной из двух сестер, Анной или Ириной, без разницы — они с лица как две капли воды — а моргал обоим сразу? Так натрудил себе глаза, что теперь они у тебя красны, как у кролика.
— Ты несправедлив, Франческо, — оправдывался Мартино. — И жесток, как десять янычар. Разве я виноват, что от такой красоты глаза у меня разбегались, по одному на каждую сестру.
— Молчи, плут! Жадность — всего лишь один, но отнюдь не единственный твой порок. А вот и наше вино! Трактирщик, ты клянешься, что оно из самых лучших?
— Другого такого не сыщешь во всей округе, господин.
— Врешь! Стоит мне по следу пустить Доменика и он хоть из под земли, но достанет бочонок тончайшего амотильядо. Ты, верно, о таком и слыхом не слыхал.