– У меня прошлое – как хрусталь!
От нервов шепнул громче нужного. Конвойный повернул голову.
Тогда Филипп шикнул:
– Молча стоять!
Дверь беззвучно распахнула створку. Охранник вытянулся. В коридор своими мелкими шажочками вышел железный нарком. Не глядя на Бляхина и конвоира, а Кролля, кажется, вовсе не заметив, крак-крак-крак хромовыми сапогами, заскрипел в сторону лифтов.
– Товарищ лейтенант госбезопасности, этого прикажете обратно заводить?
– Погоди пока.
Сильно волнуясь, Филипп пошел в кабинет один.
Начальник сидел за столом веселый, улыбчивый, барабанил по зеленому сукну пальцами. Что-то в нем изменилось – непонятно что, но очень это Филиппу не понравилось.
– Ну что, Бляхин, потолкуем по душам?
– Всегда готов. – Филипп, как бы тоже весело, сделал рукой пионерский салют. – О чем хочешь толковать?
У Шванца улыбка исчезла, глазки под очками зло сверкнули.
– Не «ты», а «вы». Давай без панибратства. С начальником отделения разговариваешь!
Оторопев, Филипп не знал – стоять ему или садиться.
– Всё, Бляхин. Раньше я тебя опасался, теперь всё. Не тебя, конечно, опасался. Мягкова. Ты-то человек понятный. Недалекий, невысокий: далеко не скакнешь, высоко не взлетишь. Мягков – дело иное. Но нету его больше, твоего покровителя. То есть дышать еще дышит, но уже на пути в кремлевскую стену. Кстати, не факт, что удостоят. Я получил от Малютки указание изъять и просмотреть все бумаги из мягковского кабинета, негласно исследовать квартиру с дачей на предмет тайников и сейфов. Поищем, что там найдется. Сколько я Мягкова знаю, у него много всякого интересного должно быть, про запас. Осторожный был дядька, предусмотрительный. Глядишь, и на тебя что сыщется? Говорят, он приближал только тех людишек, кого крепко держал за яйца.
Пропадаю, мелькнуло в голове у Филиппа. Что если Патрон обманул тогда, насчет копии?
Должно быть, на лице что-то отразилось – бледность или, наоборот, багрянец. Потому что стало Бляхину разом и холодно – в животе, и жарко – в черепе.
А Шванц опять заулыбался.
– Не трусь. Если что найду, ходу не дам. Ты мне самому пригодишься со своими яйцами. Но даже если ничего на тебя не найду – куда ты от меня денешься? Тебе все равно к кому-то прилепиться надо. Так прилепляйся ко мне. У тебя и выбора нет. Если не станешь моим человеком – сдую, как пылинку. Мне тут чужие не нужны. А будешь верен и полезен, не прогадаешь. Я, конечно, не Рогачов и не Мягков, плаваю пока мелко, но это дай срок. Я видел, как ты наркома трясся. А ты не его, ты меня бойся. Потому что нарком глупый, а я умный.