«Железная пятерка» обсуждала очередную вылазку за грибами. Ездили на машине Левы Меткина, реже — на валеевской. У остальных машин не было. Крепышев все свои сбережения вкладывал в дачный участок, Январев пока только мечтал о нем. Послушаешь их — и такое впечатление, что люди живут исключительно там, на дачных участках, в своих автомобилях, а здесь, в институте, находятся на отхожем промысле. Если она и существовала для них, институтская жизнь, которой они отдавали большую часть времени и сил, то как жестокая необходимость. Нет, не измученные заботами они сбегали за город, чтобы на мгновенье забыться, расслабиться на лоне природы. Их мысли, душа всегда находились там. Там была их настоящая, желанная, счастливая жизнь, их родина. Сюда они возвращались только по необходимости — пополнить недостающий запас горючего. Даже цифра «пять», я думаю, была не случайна — это предельное вместе с шофером количество пассажиров, которое помещалось в новеньком «Москвиче» Левы Меткина.
Но кроме дач, которые нужно достраивать и ремонтировать, автомобилей, которые нужно покупать и заправлять горюче-смазочными материалами, существовали честолюбие, которое нужно постоянно утолять, и энергия, которую нужно постоянно расходовать.
Имей мы сегодня в институте руководителей, живущих научными интересами столь же естественно, как жил Базанов своей «термодинамической химией», и обладай они культурой, о которой он только мечтал, сколько важных дел сдвинулось бы с мертвой точки, сколько бы появилось новых имен и идей.
Только где их взять, таких идеальных? Как поднять, воспитать в одночасье их разум и дух?
Стоя в очереди подле «железной (чуть не сказал «великолепной») пятерки», я и сам немного ощущал себя всесильным ковбоем. Почтительно-опасливые взгляды окружающих выпадали и на мою долю.
— Опять не уложимся в обеденный перерыв, — сетовал Крепышев.
Мы стояли в конце хвоста, особенно длинного по пятницам и понедельникам, будто большинство обедало только в эти дни.
— Э, да сегодня пятница, братцы!
— Только сообразил?
Смех, шутки, похлопывания по плечу.
Они не играли в «начальников» — вот что было самой привлекательной их чертой. Открытые, простые ребята — подходи любой.
Вряд ли кто из старожилов мог вспомнить Френовского, Кривонищенко или Грингера сидящими за общепитовским столиком. Правда, каждый из них имел возможность обедать дома, поскольку жил рядом, но дело, конечно, не в этом. Просто члены бывшего правительства старались избегать ситуаций, грозящих затушевать грань, отделяющую их от простой публики. И хотя «железная пятерка» оказалась чужда кастовых предрассудков, воспитанный в старых традициях институтский народ долгое время с большим подозрением относился к идее стирания этой грани.