— Муж-то есть?
— Ушел на фронт в начале войны и как в воду канул, — с грустью ответила она.
Часам к десяти из штаба возвратилась автомашина, отправленная туда еще до рассвета. Прибыл новый заместитель, высокий, подтянутый сержант Чиков Николай. Густые черные брови, такие же усы сразу заметно выделили его на фоне безусых сослуживцев. Он передал письменное распоряжение начальника штаба, в котором сообщалось, что, по оперативным данным, в лесах южнее Рогачево скрываются бандгруппы из числа дезертиров и пособников, несколько разрозненных групп немецких солдат и офицеров, оставшихся от разбитых частей.
Командиру оперативно-войсковой группы приказывалось: действуя в качестве разведывательно-поисковой группы, отыскать, захватить, а при вооруженном сопротивлении уничтожить обнаруженные формирования. В послании также говорилось, чтобы командир ОВГ-8 обратился к председателю сельского совета за помощью и содействием в выполнении этой сложной задачи. Вместе с заместителем прибыл боец Грешнов Алексей, ординарец, как он представился.
Председатель, до недавнего времени командир партизанского взвода, буквально в течение часа выделил двух проводников из бывших партизан и подготовил трое розвальней, запряженных лошадьми.
Обозом, не мешкая, выехали в сторону леса.
Мороз. Все леденеет. Холод прямо-таки струится за воротник. Мягкий пушистый снег по колено. Бойцы в розвальнях, тесно прижавшись друг к другу, сохраняют тепло. Стужа своим дыханием охватывает со всех сторон; оружие спрятано под шинелями, чтобы не запотело и не смерзлось. Только протертые насухо станковые пулеметы на первых двух санях прикрыты попонами. Валенки и накинутые тулупы дают возможность людям чувствовать себя уверенно. Снег глубокий, лошади идут шагом, из ноздрей в ритм движения вырывается белый пар.
Командир оперативно-войсковой группы с проводниками планируют свои действия.
— Бандиты в такой холод могут укрываться в доме лесника или бывших партизанских землянках, — говорит старший из проводников, Иван Петрович, немолодой, с глубокими морщинами возле рта, — немцы лесника с женой расстреляли, раненых красноармейцев они укрывали, теперь там никто не живет. У лесничего я в свое время бывал, его жена приходилась мне свояченицей. Землянки тоже пустуют. Василий, — он кивнул головой в сторону своего молчаливого товарища, — в тех местах пропартизанил более месяца.
В лесу ни дорог, ни троп. Снег везде: под полозьями, на деревьях, лошади своими копытами набросали его на сани и укрытых тулупами бойцов. Ветер здесь потише, выглянуло солнце, оттого, кажется, потеплело.