Удаляясь тогда от дома, Сергей все еще слышал затихающие звуки, задорные слова:
Не теряйте денечки златые.
Их немного в жизни есть.
Война. Уже ничего от этого дома нет. Уехал ли боец? Живы ли его родные? Перебивая запах гари, доносится терпкий аромат рассола, какого-то варенья, повсюду битое стекло, рассыпанный картофель, искореженная посуда, скомканная одежда.
Сергей оторвал взгляд от взорванной жизни, посмотрел на немцев. Тот, что помоложе, улыбался, что-то весело лопотал, глядя на разрушенное хозяйство. Не стерпел старшина, болью резанула по сердцу ухмылка летчика, ударил того кулаком в лицо. Очень хотелось садануть прикладом. Немец беззвучно отлетел к сгоревшей ограде и уткнулся лицом в пепел. Больше не улыбался, затравленно смотрел по сторонам, с усердием растаскивал обгоревшие бревна, лез в самые грязные уголки разрушенных дворовых построек — старался угодить старшине.
Возле одного из домов взрывной волной сорвало верхнюю часть колодца. Около ямы стояла лошадь с оторванной по колено передней ногой и смотрела в провал. Из глаз ее текли крупные слезы. Сергей валявшимся здесь же ведром достал колодезной воды, лошадь без отрыва выпила его, а потом и другое и не то легла, не то упала на бок и застонала.
— Ребята, — обратился он к курсантам, — лошадь надо пристрелить. Кто может это сделать?
Желающих не нашлось.
— Вот если бы Загоруйко был с нами, он справился бы с этим делом, — ответил кто-то.
У кого-то нашелся сухарь, у другого кусочек сахара — отдали несчастному животному, хотя и понимали, что жить лошади до первого патруля. Немцы стояли тут же, и по их окаменелым лицам нельзя было определить, о чем они думают.
— Отойдите, гады, от греха подальше, — отстранил Бодров пленных от лошади.
Когда из школы пришла автомашина, чтобы забрать пленных, тот из них, которого ударили, стал показывать политруку на старшину, что-то говорить, вроде бы хотел пожаловаться. На вопросительный взгляд прибывшего старший из пленных жестом и коверкая русские слова объяснил, что именно этот командир взял их в плен. На гам и расстались.
Из-под обломков следующего дома курсанты извлекли три женских трупа. Один был без верхней части черепа. Обескровленный мозг — как в учебнике по анатомии. У другой мертвой женщины во всю окровавленную спину зияла глубокая косая рана от крупного осколка бомбы. Когда тело приподняли, внутри что-то захлюпало и вырвался звук наподобие кашля. У третьей погибшей были изломаны руки, ноги, позвоночник. Вдавило, видимо, взрывной волной человека в угол кирпичной кладки.
«Зря немцев отправили на пересыльный пункт, — сожалением подумал Сергей, — надо бы подлецам посмотреть на свою работу».