Биллинг некоторое время молча переводил взгляд со Штимера на командора, на Петра, опять на Штимера, потом, пробормотав что-то нечленораздельное, придвинулся вместе с креслом к столу.
– Не уверен, что мое присутствие необходимо, – командор явно не торопился воспользоваться предложением Штимера. – Возможно, сначала вам стоит договориться между собой…
– Сколько это будет продолжаться?! – Гро стоял за аркой, ведущей во внутренние помещения каюты, одной рукой опираясь на эту самую арку, другой придерживая штаны. – Что-нибудь можно сделать?! Только не надо ваших чертовых санитаров.
– Вот откуда розами прет, – пробормотал Петр.
– О, конечно! – командор мгновенно переменился – образ грозного хранителя порядка исчез под маской заботливой сиделки, – Санитарные роботы нам совершенно не нужны. Сейчас все будет в порядке. Пойдемте.
Командор стремительно пересек холл и, подхватив Гро под локоть, повлек его вглубь каюты.
– Конечно, сейчас я вам помогу. Почему вы сразу не сказали, что у вас расстройство?
– Я не сказал?! Я говорил!!
– Возможно, я не сразу до конца понял вашу ситуацию. Теперь все в порядке. Ваш номер оснащен всем необходимым оборудованием. Нам сюда, пожалуйста…
Голоса постепенно стихли в недрах каюты. В холле вновь повисла тишина, нарушаемая только раздраженным сопением Биллинга. Разложив монитор стерегущей системы на столе, он все глубже погружался в поиски нужной записи. Штимер неторопливо раскуривал сигарету, исподлобья разглядывая обстановку холла. Унылый нулевой интерьер ничуть не удивлял – это как раз было в духе инспектора Биллинга, но вот брошенный на кресло весь какой-то жеваный сюртук смотрелся удивительно. Да и сам Биллинг выглядел немного странно, таким взъерошенным Штимер видел его только однажды, когда оба были курсантами. Тогда неловкий, стеснительный Биллинг оказался чуть ли не в центре скандала с нарушением Указа «О сексуальной безопасности» в стенах полицейской академии. Штимер тихонько хмыкнул – нет, пожалуй, в тот раз Биллинг смотрелся все-таки взъерошенней, хотя бы потому, что носил тогда не лысину, а вполне приличную шевелюру, не хуже, чем нынче у Петра.
Тем временем Петр, усевшись в ближайшее кресло, мусолил пуговицу все еще белоснежного смокинга и в который раз изумлялся собственной глупости. «И зачем, спрашивается, было лезть. Опять выступил не по делу, вот и получил. Хотя ведь совершенно точно – на Короне какие-то новости. И что я такого сказал? Просто не вовремя, наверное, как всегда». Несчастная пуговица ничем не могла помочь, и Петр продолжал нещадно ее скручивать. «И все-таки, наверное, что-то случилось… Я ж и не сказал ничего…» Цветочный аромат, новой волной хлынувший в гостиную, немного отвлек его от тяжелых раздумий.