– Такого человека трудно забыть, – с иронией ответила я. – Мешочек сушеных пауков производит сильное впечатление. Не говоря уже о запахе.
За Стерном следовал характерный аромат, состоящий в равных частях из естественного запаха тела, его любимого дорогого одеколона, который не перебивал, но все же соперничал с едкими антисептическими жидкостями вроде камфары и спирта, и разложения от собранных им образцов.
Джейми слегка усмехнулся:
– Верно. От него воняет еще хуже, чем от тебя.
– От меня не воняет! – возмутилась я.
– Хм-м. – Он поднес мою руку к своему носу и осторожно понюхал. – Лук, – сказал Джейми, – и чеснок. Что-то острое… зерна перца. Да, и гвоздика. Плюс беличья кровь и мясной сок. – Высунув язык, как змея, он коснулся им костяшек моих пальцев. – Крахмал – это картошка – и что-то лесное. Мухоморы?
– Так нечестно. – Я попыталась вырвать руку. – Ты прекрасно знаешь, что было на ужин. И вовсе не мухоморы, а древесные ушки.
– Да? – Джейми снова взял мою руку и понюхал ладонь, потом запястье и предплечье. – Уксус и укроп – мариновала огурцы? Отлично, я их люблю. М-м, и кислое молоко в тонких волосках на руке – обрызгалась, когда сбивала масло или снимала сливки?
– Угадай, раз ты такой знаток.
– Масло.
– Вот черт. – Я попыталась увернуться, но лишь потому, что его щетина щекотала чувствительную кожу у плеча. Джейми обнюхал всю мою руку, добрался до ложбинки на плече, и я пискнула, когда его волосы коснулись моей кожи.
Он приподнял мою руку, дотронулся до влажных шелковистых волосков и поднес пальцы к носу.
– Eau de femme. – В его голос слышался смех. – Ma petite fleur[42].
– И кстати, я принимала ванну, – печально добавила я.
– Да, с мылом из подсолнечника, – сказал он, понюхав ложбинку моей ключицы. Я вскрикнула, и Джейми накрыл мне рот своей большой теплой ладонью. А от него пахло порохом, сеном и навозом, но сказать этого с закрытым ртом я не могла.
Он немного выпрямился, наклонился ближе и жесткими усами коснулся моей щеки. Потом убрал руку, и я почувствовала легкое прикосновение его нежных губ и языка к моему виску.
– И соль. – Я ощущала его теплое дыхание на своем лице. – У тебя на щеке соль, и ресницы мокрые. Ты плакала, саксоночка?
– Нет, – ответила я, хотя по необъяснимой причине мне вдруг захотелось заплакать. – Нет, я вспотела. Мне было… жарко.
Теперь моя кожа остыла, в окно сквозило, и сзади телу было холодно.
– Зато здесь… м-м. – Джейми опустился на колени и, придерживая меня одной рукой за талию, зарылся лицом в ложбинку между грудей. – А это что? – Его голос снова изменился.