На лице мужчины вспыхнула мучительная надежда, тут же сменившаяся сомнением, а потом он распахнул дверь и потащил Мию за собой.
— Идем!
— Куда?
Акио не ответил. Он шагал по коридору так быстро, что Мии приходилось почти бежать, чтобы поспеть за ним. Распущенные волосы тянулись за ней черным шлейфом.
Стыдоба! А если кто-нибудь увидит? Все равно что в одной нижней рубахе пройтись.
Он протащил ее за собой вниз по лестнице до первого этажа, не обращая внимания на встреченных слуг. Они пересекли двор, добрались до загона, где томился огненный летун.
— Ты разговаривал с Мией? — резко спросил даймё у птицы.
Фэнхун открыл глаз, покосился на людей.
— Ну! Отвечай! Разговаривал?! — Каждое отрывистое слово Акио произносил громче предыдущего.
— Господин, — Мия взяла мужчину за руку и попыталась заглянуть в глаза, — я что-то сделала не так? Простите, я не знала.
«Ты хочешь знать, слышит ли твоя женщина мою речь? — раздался в голове усталый голос. — Да, слышит. А теперь оставь меня».
Акио покачнулся и уткнулся лбом в бамбуковую перекладину загона.
Слышит!
Значит, в предках Мии есть маги. Значит, есть шанс, что дети — его дети, их дети — будут одарены.
Но почему он ни разу, сколько ни вглядывался, не видел в ее глазах даже искорки иного цвета?
Последние слова даймё произнес вслух. Он не ждал ответа, но ответ пришел:
«Твоя женщина из тех, чью силу нужно будить».
— Ты уверен? — жадно спросил Акио.
«Уверен».
Высокорожденная? Но как такое может быть?
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Но если правда…
Сильные дети с хорошей кровью, супруга с глазами благородного цвета. Никто не посмеет сказать дурного слова о его выборе.
Лишь бы узнать, чья кровь течет в Мии. Обряды инициации в разных кланах слишком разнятся.
— Как будить?!
«Этого я не знаю».
— Господин! — Мия требовательно дернула его за рукав. — Что происходит?
Акио повернулся к девушке, сгреб ее в охапку, сжал в объятиях так, что она придушенно пискнула. Его трясло от облегчения и невыразимого счастья.
Он уже принял эту мысль. Смирился с будущими смешками и шепотками за спиной, с репутацией сумасшедшего, с детьми, у которых будут черные глаза — калеки, убогие среди равных. Мысленно продумывал, как уберечь их от насмешек сверстников, научить защищать себя. И ободрял себя, вспоминая принца Джина.
Лишенного магии сына самханского императора Акио искренне уважал, как уважают достойного противника. Джин Аль Самхан был куда большим мужчиной, чем тот же Горо Асано со всем его гонором.
Акио мысленно готовился к грядущему испытанию и будущей нелегкой ноше. Она была платой за право называть любимую женщину своей, и он уже согласился уплатить все, что требует судьба, с лихвой.