— Что за куртки?
— Хорошие, по сто сорок три рубля. Завезли к концу квартала двести штук.
— Когда он вошел, вы были за прилавком?
— Да, вот так сидела. — Она придвигает ногой табурет и садится к кассе; на щеках продолжают рдеть красные пятна. — Ящик был открыт.
Женщина выдвигает денежный ящик, и Знаменский отступает, давая фотографу возможность сделать общий снимок помещения. Кибрит молча слушает — ее черед впереди.
— Обычно я сразу выручку раскладываю, как надо, а сегодня толчея, совала кое-как. И вот сижу после, по купюрам разбираю… и вдруг он передо мной стоит и говорит: «Давай деньги!» Я вот так — раз! — резко подавшись телом вперед, она задвигает ящик, — и голову-то подняла, а в лоб револьвер нацелен. — Кассирша на секунду зажмуривает глаза. — У меня все отнялось… Которая пачка была в руках, двадцатипятирублевками, ту он выхватил и говорит: «Давай остальные, пристрелю!» Честно скажу: я бы уж и рада отдать, дергаю ящик, а его заело. Тут Настасья как шарахнется за дверь! Он выругался — и следом на улицу. Спасла меня Настасья!
— До чего-нибудь он дотрагивался? — спрашивает Кибрит.
— Не знаю, милая, не знаю, — трясет женщина головой.
— Расскажите теперь вы, — оборачивается Знаменский ко второй продавщице.
— Я здесь находилась, — густым голосом сообщает круглая, на ногах-тумбах Настасья и показывает, как сидела за прилавком. Неподалеку от витрины у нее поставлен стул и еще скамеечка для опухающих ног. — Сижу, в окно смотрю. Еще на той стороне улицы я его заметила.
Фотограф нацеливается в нее объективом, продавщица ни с того ни с сего улыбается: условный рефлекс на фотоаппарат.
— Почему вы обратили на него внимание?
— Да просто так. Он шел слева, а вон от того столба стал наискосок сюда переходить, к витрине. И остановился.
— И долго стоял?
— Нет, только зыркнул — пусто внутри или нет. И входит. Быстрым таким шагом. Воротник поднят, и кепка на лоб. И — уже возле кассы с револьвером, и Женя ему деньги отдает. И, он слышу, говорит: «Всех перестреляю!» С этих слов меня будто кто подбросил — сейчас была за прилавком, а сейчас уже по переулку бегу, себя не помню… Только когда на двух мужчин набежала, очнулась. Зовите, кричу, милицию, магазин грабят! Обратно уже люди довели, ноги не слушались.
— И что вы застали, вернувшись?
— Женя сидит за кассой, как пришитая, и трясется. Даже товар не собирает, который я на пол смахнула.
— Когда прыгали через прилавок? — Знаменский прикидывает, каково было брать такой барьер.
— Ну да. Носки, рубашки, все полетело!
— А где они сейчас? — вмешивается Кибрит.