В коридоре зажегся свет.
— Луша!
Она не успела нырнуть в кровать, когда открылась дверь. Так и застыла посредине комнаты — голая, в отсветах небесного пламени.
— Что-то потянуло… У тебя окно… — начала мать с порога и замолчала, увидев голую Луку с ненормально огромными зрачками.
Рванулась к дочери, схватила за руки, стала поворачивать к неверному свету.
— Мама… мама? Мам, ты чего? — заорала испуганная дочь. Лицо у матери было заплаканное и застывшее, как студень.
— Господи, за что мне ещё дочь наркоманка? — кричала Валентина Игоревна, таща упирающуюся девушку в коридор, где горел свет. — Руки покажи, покажи руки!
— Да ты чего, мам, вообще? — рявкнула Лука, вырываясь. Прошлёпала в коридор, сунула матери под нос нетронутые вены на сгибе локтя. — На, смотри! Совсем спятила!..
Удар по щеке заставил её замолчать.
— Твой брат едва не погиб! — свистящим шёпотом сказала Валентина. — Прояви хоть каплю уважения к матери!
Луку захлестнула жара. Душная, тропическая, яростная.
— А ты ко мне уважение проявила? — закричала она, с ужасом понимая, что её несёт, но остановиться она не может. — Ты бы хоть постучалась! Мало ли, чем я занимаюсь в СВОЕЙ комнате!
Оглушительный удар грома будто расколол небосвод. Испуганно охнув, мать схватилась за голову. Шум дождя придвинулся, в комнату через открытое окно лился целый водопад.
— Права была Лия, когда отговаривала меня брать ребёнка из детдома! — неожиданно твёрдым голосом сказала Валентина. — Запомни, Лукерья, здесь ничего твоего нет!
Лука вдруг осознала, что стоит перед матерью голой. Свет стал слишком ярким, она враз увидела свои длинные худые ноги, и пирсинг-черепушку в пупке, и жалкие, съёжившиеся соски… Отступила в комнату, в спасительную темноту. И отступала до тех пор, пока не уперлась ягодицами в подоконник и не спросила пересохшими враз губами:
— Что?!
Силуэт матери в освещённом проёме напоминал карающего ангела, правда, без меча.
— Мы с отцом взяли тебя на воспитание… Думали, вырастет чудесная, добрая девочка. Платья, бантики… — голос звучал устало, как заезженная пластинка. — А выросла ты… Колючая, неласковая, дерзкая! Одеваешься как сатанистка! И брата всё время подбивала на пакости всякие… Помнишь, как он из-за тебя руку обжёг? Шрамы до сих пор на пальцах остались! А как ты к уличной стае собак пошла? И его с собой потащила? Они вас чуть не разорвали!
— Да они… — начала было Лука и замолчала.
Разве объяснишь, что она в собаках агрессии не чувствовала, лишь желание получить искреннюю детскую ласку и восторг в глазах! Впрочем, сейчас это было уже неважно. Важными были слова матери… Женщины, которую она всю сознательную жизнь считала матерью!