Впрочем, мужество быстро себя исчерпало. Телефон скупо показывал темнеющие провалы в земле, молчаливые надгробия, навсегда скрывшие тайны своих подопечных, следы на земле, трёхпалые, глубокие, от тяжёлого тулова… А вот и само тулово — зеленовато-плесневелого цвета, морщинистое, покрытое слизью… Непропорционально длинные руки, точнее лапы, пальцы оканчиваются стилетообразными когтями — вот чем оставлены следы на предплечье Гаранина! — короткие сильные ноги, огромная угловатая голова с ушными отверстиями, покрытыми складками сморщенной кожи, с маленькими красными глазками, с носом, какому позавидовало бы само изображение Смерти, с пастью, нижней челюстью напоминающей ковш бульдозера, усеянной иглоподобными зубами…
— Ффух! — сказала Лука, положив телефон экраном вниз и не решаясь смотреть дальше.
За забором послышался шум мотора. Раздавшиеся спустя пару минут размеренные шаги сообщили о появлении Димыча.
— Живые? — спросил он ещё от двери.
— Относительно, — мрачно ответила Лука. Едва алхимик шагнул через порог, сунула ему под нос телефон с мерзкой тварью. — Вот что это, а, Димыч? Что это такое, я тебя спрашиваю?
Тот, вздохнув, отнял у неё телефон, которым она потрясала перед его носом, принялся разглядывать картинки. Затем вернул телефон девушке.
— Сия препакостная тварь, — принимаясь выкладывать на тумбочку различные пузырьки и коробочки, буднично сообщил он, — является подвидом гуля обыкновенного, кладбищенского падальщика, и отличается от него — при меньших размерах — силой, скоростью и коварством, а тако же ядовитой слизью, покрывающей кожу и вызывающей мутации у представителей вида homo sapiens. Питается трупами, предпочитает тела возрастом от дня захоронения до одного месяца, но может и старые кости погрызть, если больше нечего, или на живого человека напасть. Обычно они охотятся стаями, и нашему другу несказанно повезло, что представитель славного рода нежити был один. Иначе нам с тобой, боевая подруга, и лечить было бы нечего…
Он так и сказал — нечего, и Луку неожиданно затошнило, да так сильно, что она метнулась на крыльцо, перегнулась через перила, сворачиваемая болезненной судорогой. А затем ощутила укол в предплечье.
— Откат, — констатировал Хотьков, отдёргивая от неё шприц, — потерпи немного, сейчас лекарство подействует. Как придёшь в себя, будь зайкой, сделай нам кофе? Выпьем и поедем… Анфисе Павловне твоей я сказал, что ты у Муни ночевала… А я пока Яра проколю и оставлю инструкции, как восстановиться побыстрее.
Отплевавшись от горькой слюны, заполнившей рот, Лука крикнула в открытую дверь.