– Сейчас ты принесешь свои искренние извинения мисс Бете Аткинсон, и берегись, если она вновь пожалуется на тебя. И запомни твердо – если ты еще хоть раз попробуешь повторить подобный отвратительный поступок, то тебя ждет давно уже заслуженное наказание!
Он резко развернулся и ушел, захлопнув с размаху дверь. Я закусил губу – мне стало по-настоящему обидно, что я столько претерпел из-за какого-то полоумного, совершенно никчемного существа, которое назвать женщиной у меня теперь даже язык не поворачивался. Старик был настроен решительно, и мне пришлось перед всеми домашними попросить у нее прощения. Мать была полностью на стороне отца, а Дэнис едва сдерживал глумливую улыбку, дабы не схлопотать от меня потом по шее. Однако Бета отнеслась к моим пылким речам со своим обычным безразличием.
– Ну уж… Что уж… – только и пробормотала она в ответ своим глухим голосом, даже глядя куда-то мимо меня. На том все и закончилось. Однако с этих пор она стала стараться как можно реже попадаться мне на глаза и никогда более не оставалась со мной один на один. Я же сохранял полную нейтральность, относясь к ней как к лошади, корове – только не как к человеку, а тем паче женщине…
Вся эта история моментами мелькала у меня перед глазами, когда Бета по каким-либо вопросам обращалась ко мне, делая это преимущественно на расстоянии или, как сейчас, из-за закрытой двери. По-видимому, моя выходка серьезно напугала ее, не лишив при этом и доли безжизненности. Вот и опять я презрительно усмехнулся и, погасив светильник, чадивший на столе, вышел, плотно прихлопнув за собой дверь.
Спустившись вниз, я вышел в холл, где мы всегда обедали. Все молча сидели на своих местах, ожидая меня. На столе стояли три хрустальных канделябра, сверкающая латка в виде плывущей утки, темная бутылка вина, серебряные столовые приборы, разложенные вокруг тарелок, блюдо с фруктами. Во главе стола в массивном кресле из черного дерева восседал мой отец, облаченный в камзол. Напротив него сидела мать в вечернем платье, а между ними расположился Дэнис с большим белым бантом на шее. Лицо отца было необычайно бледным, с заострившимися скулами и ввалившимися глазами; мать выглядела чрезвычайно усталой; брат был явно чем-то взволнован и, уставившись в стол, нервно теребил край скатерти…
Я поздоровался со всеми и присел на свое место напротив Дэниса. Мы, сложив руки, произнесли короткую молитву, после чего приступили к трапезе. Бета открыла крышку латки, и по зале поплыл щекочущий аромат жареного гуся и печеных яблок. По собственному обыкновению ни на кого не глядя, она ловко разрезала птицу и разложила по тарелкам, после чего, наполнила каждому бокал. На некоторое время повисло тягостное молчание, и в предчувствии чего-то нехорошего, что должно было произойти вот-вот, я неторопливо поднес край своего бокала к губам и отпил глоток, ощутив кисловатый привкус.